Русский лабиринт (сборник)
Шрифт:
Натолкнувшись опять на Зурабова, Иван Селиванович сплюнул.
«…Выход нашла замминистра финансов… Она предложила разделить героев на существующих и будущих – тех, кому соответствующее звание будет присвоено после 1 января 2006 года. “Старым” героям сохранят все натуральные льготы в их нынешнем виде – от проезда на городском транспорте до вневедомственной охраны и ремонта протезов. “Новые” герои вместо натуральных льгот получат высокую денежную компенсацию. Михаил Зурабов тут же предложил, чтобы “старые” герои
“Сегодня мы прояснили ситуацию, должны… встать в режим форсирования решений”, – радостно отметил премьер-министр».
– Чего радоваться-то? – прокомментировал Иван Селиванович. – Они только сегодня прояснили себе ситуацию, а где лекарства льготные, когда прояснять будут? Когда ветераны сами собой помрут, что ли? Особенно от язвы. У них небось в правительстве животы-то не болят. Если только от обжорства.
3
В приоткрытую без стука дверь просунулась лобастая голова Платона, глаза его блестели.
– Чего поделываешь, Ветеран? – В Платоновской интонации чувствовалась какая-то игривость.
– Дрова рублю, – буркнул Иван Селиванович, недовольно отложил газету в сторону.
Платон, не обращая внимания на недружелюбный тон хозяина, зашел внутрь и прикрыл дверь. Глаза его сияли. В одной руке Платон держал бутылку беленькой, в другой – раскрытое письмо. Иван Селиванович молча наблюдал, как тот почти по-хозяйски уселся за стол, бережно положил подальше письмо, свинтил крышку у «пузыря» и начал озираться в поисках посуды.
– В трюмо стаканы, забыл, что ли? – опять буркнул Иван Селиванович, не предпринимая никакой попытки встать с дивана.
Платон, не переставая сиять, достал два граненых лафетничка из старорежимных времен – при демократии таких почему-то не делали, – налил до краев и, видя, что хозяин рад гостю меньше, чем бутылке, поднял оба стаканчика и покрутил ими в воздухе.
– Ветеран, ну что ты как нерусский, в самом деле? Обиделся, что я твою речку вчера перепутал, так пардоньте, в самом деле. Водяра паленая была, а ты как-то неразборчиво назвал – у меня память на названия отшибать стало. Не скукоживай душу, садись, выпьем – у меня сегодня тоже повод есть, да еще какой!
При этих словах Платон погладил конверт.
Иван Селиванович пару раз вздохнул, однако спустил ноги с дивана.
– У тебя, Платон, бутылка – уже повод.
– Вот раскряхтелся же на старости лет, – продолжал благодушествовать Платон, все еще держа лафетники в воздухе, – садись, говорю, хороший повод, настоящий. Даже, можно сказать, святой.
Иван Селиванович принял в руки «парящий» над столом стакашек и присел на край стула, мол, знаем мы ваши поводы, хлопнем по одной, и пора непрошеным гостям «честь знать». Платон
– Ну? – задосадился Иван Селиванович, которому уже и самому захотелось хряпнуть, несмотря на давешнюю боль в желудке.
Платон еще чуть потомил, потом вскинул руку со стаканом.
– За деда!
Иван Селиванович остановил свой лафетник у самого рта, так что чуть пролилось.
– За какого-такого деда?
Осушивший за полсекунды свой стакашек, Платон крякнул, обтер губы и не спеша пояснил:
– За меня, вот за какого!
Иван Селиванович внимательно посмотрел на Платона, перевел глаза на конверт и, все поняв, заулыбался в седую бороду.
– Да ну?
– Вот тебе и ну, ядрена-матрена… – Счастливый Платон засуетился с бутылкой. – Представляешь, только отошел до свалки мусор выбросить – ничего не было, а прихожу – письмо торчит в дверях. Я сразу почуял – хорошая весть, не повестка какая-нибудь или вызов какой, в общем, сразу почуял. Потом гляжу – от Зинки письмо, ну, от дочки моей, значит. Когда это она мне писала? Только так, на книжку чего переведет без всяких там лишних комментариев. А тут письмо, да еще заказное. Потому и открывать не стал – смотался сначала за пузыриком, у тебя, кстати, закусить есть чего?
Иван Селиванович, чуть поколебавшись, открыл «Юрюзань» и достал последнюю консерву.
– Живем, ядрена-матрена! – Потирая руки, обрадовался Платон. – Хлеб найдется?
Нашелся и хлеб. Платон разлил и, смачно пережевывая закусь, продолжал:
– Ну вот. Прибегаю я, значит, обратно, хотел сначала пузырек открыть, ну…приготовиться чтоб…
– Ты не отвлекайся, Матрена, – заметил Иван Селиванович.
– Да я не отвлекаюсь, я, как было, рассказываю. Ну вот, сбил…
– Ты письмо получил, – напомнил Ветеран.
– Ну да. Открываю, значит… – Платон взял конверт в руки и показал, как он его открывал. – Достаю письмо, начинаю читать, а там сразу – бах! – поздравляю, мол, папаша, ты теперь не только папаша, но и дедушка. Твоя дочь Зинаида. Во как, ядрена-матрена! – Платон положил конверт обратно, схватил свой стаканчик и махнул, даже не чокнувшись.
– И что, все письмо? – удивился Иван Селиванович.
– Не, не все, конечно. Только я дальше не читал – сразу к тебе.
– Дай-ка.
– В смысле налить? – спросил полублаженный Платон.
– В смысле письмо!
– А… держи, – Платон бережно передал конверт и снова взялся за бутыль.
Иван Селиванович достал листок в линейку из школьной тетрадки.
– Так… поздравляю… стал дедушкой… ребенок здоровый…имени еще не дали. – Ветеран поднял глаза. – Так ты что, не прочитал, кто у тебя – сын или дочка?
Платон помотал головой.
– Селиваныч, веришь, духу не хватило, решил сначала к тебе.