Русский Лондон
Шрифт:
Герцен также стал отговаривать гостя отказаться от идеи поехать на Маркизские острова, создать там коммуну и жить там «по-братски с людьми». Александр Иванович опасался, как бы предпринимателя — романтика не ограбили и не убили по дороге. Но Бахметев оказался настойчивым и чуть ли не со слезами на глазах упрашивал Герцена взять деньги: «Не делайте мне возражений, это давно мною решено. Вы не имеете права отказать в принятии двадцати тысяч франков от меня, ведь я даю их на полезное дело, обещайте взять их».
Герцен советовался с Огаревым по поводу предложения Бахметева. Николай Платонович посчитал, что деньги нужно взять и употребить на общее дело. Александр Иванович
Герцен и Огарев выдали Бахметеву расписку в получении денег, и втроем они направились в лондонский банк Ротшильда. По свидетельству исследователей, в нем был открыт счет Герцена. В этом же банке Бахметев, собиравшийся в дальнее путешествие на Маркизские острова, обменял тридцать тысяч франков на английское золото. Несмотря на свою щедрость и душевную широту, Павел Александрович весьма настороженно отнесся к служителям финансового учреждения.
Тучкова-Огарева вспоминала: «…приказчики банка бросали проворно золото на весы и скатывали его свертками. Никогда никто не проверял этой операции; вследствие этого приказчики были немало удивлены, заметя, что Бахметев пересчитывает каждый сверток, и глядели на него с вопросительной улыбкой. Наконец Герцен сказал ему, что это не принято, и что банки никогда не обсчитывают. Видя всеобщее внимание, обращенное на него, Бахметев послушал Александра Ивановича и перестал проверять аккуратность банка…»
Павел Александрович вывез золото из Лондона в большой простыне вместе с другими своими пожитками, отказавшись покупать саквояж. Герцен взял ему билет на поезд, и благотворитель отправился в небезопасное путешествие. С тех пор о нем ничего не известно. Возможно, он был даже ограблен и убит, так и не добравшись до вожделенных Маркизских островов…
Князь Юрий Николаевич Голицын, прибыв в Лондон, нанес визит Герцену и поблагодарил за помощь, оказанную Александром Ивановичем его дворовым людям. Юрий Николаевич выразил надежду, что их знакомство не ограничится данным визитом и что они с Герценом будут чаще видеться.
Князь был благороден, красив внешностью, но, как отмечала Тучкова-Огарева, у них с Герценом было мало общего. И хотя с той поры Голицын часто бывал в доме Герцена, Александр Иванович и Николай Платонович «редко уступали его просьбам» наносить ответные визиты. Тучкова-Огарева писала: «Однажды он пригласил их обедать в назначенный день; там они увидели барышню, увезенную князем из России. Она была высокая, стройная, с красивым, симпатичным лицом. Князь, знакомя их, представил ее как свою невесту; в самом деле, он намеревался жениться на ней. Герцен удивлялся, как в Лондоне князь сумел устроиться по-русски, даже нашел дом (как будто в Москве) с воротами, которые гостеприимно были настежь открыты день и ночь, с утра стояла у крыльца пара серых коней, запряженная в коляску». Но спустя несколько лет весь этот блеск исчез. Князь истратил средства, вывезенные из России, и влез в большие долги.
Чтобы хоть как-то поправить свое положение, Голицын решил дать несколько концертов в Лондоне. Дело в том, что Юрий Николаевич был большим знатоком и любителем музыки и дирижировал своим оркестром красиво и с большим искусством. На его концертах был аншлаг: послушать оркестр приходили не только соотечественники,
Но концерты не приносили Голицыну ожидаемого дохода, долги не уменьшались, издержки возрастали. Творческий успех обернулся князю сплошными убытками. Вскоре ему пришлось расстаться со слугами, которые думали, выезжая с хозяином в Лондон, что будут здесь жить лучше, чем в России. На поверку все оказалось наоборот, и из-за этого они выдвинули Голицыну ряд требований при своем увольнении. Юрий Николаевич к разбирательству с дворовыми людьми привлек даже Герцена, который впоследствии этот эпизод отразил в своих записках. Голицын перестал пользоваться экипажем, стал ездить на общественном транспорте, а потом и вовсе ходить пешком из-за отсутствия средств к содержанию.
В конце концов его все-таки посадили в лондонскую тюрьму за долги. Тучкова-Огарева писала: «…так как он обязался по контракту дирижировать оркестром в Креморн-Гардене, то из тюрьмы его возили туда с полицейским и тем же порядком обратно в тюрьму. Русские, навещавшие князя, рассказывали, что к нему приезжал зять… и предлагал уплатить все его долги, кажется двести тысяч франков, с одним условием: возвратиться тотчас в свою семью, в Россию». Но Голицын категорически отказался от заманчивого предложения родственника и остался в Лондоне.
Известный журналист, сын полкового священника Благосветлов Григорий Евламйиевич приехал в Лондон в 1857 году. Выпускник саратовской семинарии и юридического факультета Петербургского университета, преподаватель Пажеского корпуса и Павловского института, Благосветлов на родине был заподозрен в неблагонадежности. Преследования со стороны Третьего отделения царской охранки вынудили Григория Евлампиевича отказаться от преподавательской работы и покинуть Россию.
В Лондоне Благосветлов сблизился с А.И. Герценом, жил в его доме, учил детей Тучковой-Огаревой. Наталия Алексеевна писала, что Григорий Евлампиевич был «средних лет, по-видимому, добрый, честный человек, но такой молчаливый, что я не слыхала, для какой цели он пробыл довольно долго в Лондоне, — помнится, года два. Он занимался переводами, за которые Герцен платил ему; кроме того, давал уроки русского языка старшей дочери Герцена, за что тоже получал вознаграждение. Вспоминаю теперь, что он изучил в это время английский язык и перевел с английского «Записки Екатерины Романовны Дашковой», которые состояли из двух больших томов и представляли необыкновенный интерес; я читала их с увлечением по-английски».