Русский спецназ. Трилогия
Шрифт:
– Я уже решила, что не буду. Примета плохая. Возвращайся побыстрее и пиши мне чаще. Я все твои письма с собой ношу, перечитываю, уже наизусть знаю.
– Я и так стараюсь каждый день тебе писать. Иногда не получается.
– Ты мою фотографию куда дел?
– С собой ношу. Всегда.
Она заулыбалась своим мыслям, глаза у нее стали совсем детские. Мазуров поцеловал ее в щеку.
– Я не буду спрашивать, где ты был, – сказала Катя, – догадалась. Форт «Мария Магдалена» – это ты?
– Умница ты у меня. Догадливая.
– А мне ничего не рассказал, – обиделась она.
– Зачем
– Сейчас опять куда-нибудь?
– Да. Ты-то как?
Она всматривалась в его глаза, точно надеялась что-то прочитать в них, потом отвела взгляд.
– Работы много. С ног все здесь валимся. По несколько десятков операций в день. Ты стал важной фигурой, когда мы с тобой познакомились, к тебе генерал приезжал как к другу старому, а теперь и вовсе персональный аэроплан у тебя.
– Ну, это временно.
Ни об очередном повышении, ни о предстоящей церемонии в Зимнем дворце он ей не рассказывал, ни тем более о том, что его готовят к новой операции, которая может оказаться опаснее всех предыдущих.
– Поосторожней будь. Ты мне очень нужен.
– Ты мне тоже очень нужна. Я постараюсь…
Мазуров не стал спрашивать у пилота – прилетели они или нет, потому что в прошлый раз уже получил отрицательный ответ. Тогда они сели на дозаправку. Сейчас он приземлялся в очень трудных условиях – взлетно-посадочная полоса не освещалась.
«Мастер», – подумал Мазуров о пилоте.
– Все, господин подполковник! – закричал ему пилот, оборачиваясь, когда шум двигателей стал потише.
Аэроплан, замедляя ход, катился по взлетно-посадочной полосе. Сколько ни вглядывайся в эту темноту, обступившую их, все равно ничего не разглядеть, будто ослеп. И звезды скрыты облаками. Что за аэродром? Где они? Только угадываются силуэты нескольких транспортов, замаскированных сеткой, – таких огромных, что вряд ли это были «Ильи Муромцы». Никогда прежде Мазуров таких не видел.
– Что это? – спросил он у пилота, указывая на замаскированные аэропланы.
– «Русские витязи», – сказал пилот, точно Мазурову эти слова должны были все объяснить, – доставлены два дня назад. Здесь их шесть. Для остальных просто места не нашлось.
– Громадины какие, – не удержал восторга Мазуров.
Он и вправду слышал об этих аэропланах, но не думал, что они появятся на фронте так быстро, ведь еще пару месяцев назад они были в стадии разработки, и конструктор Слесарев бился над тем, чтобы поднять экспериментальную модель в воздух. Похоже, их готовили специально для Рюгхольда, подгоняли конструктора и заводчиков, а это значит, что на мелкие дефекты могли не обращать внимания, а может, и на крупные тоже…
– О, да, – с неменьшим восторгом сказал пилот.
После боя в форте прошло чуть более четырех дней, а казалось, целая вечность миновала, так много вместили в себя эти дни, но переход между событиями был таким быстрым и таким контрастным, что трудно было различить реальность и сон, они переплетались, сливались в одно целое, накладываясь на усталость.
Он слишком много сил отдал в «Марии Магдалене» и пока не смог их восстановить.
В залитых светом, сверкающих залах Зимнего
«Не рано ли все это?» – думал Мазуров, переминаясь с ноги на ногу в одном строю с офицерами и рядовыми, приехавшими с разных фронтов, и дожидаясь, когда дойдет и его очередь и император повесит ему на шею орден Андрея Первозванного.
«Все так, будто война уже закончилась, будто празднуем победу. Слишком рано все это».
Нарушался один из принципов, который русское командование позаимствовало у японцев – вести войну надо анонимно, чтобы противник не прознал то, о чем знать ему не стоило, будь то номера частей, участвовавших в боевых действиях или имена их командиров.
Мазуров знал, что войска Брусилова ведут в Будапеште очень сложные и кровопролитные бои, а австро-венгры, не выдержав уличных стычек, ушли под землю, спрятались в разветвленной системе коллекторов водоснабжения и отведения нечистот, карты которых не смогло раздобыть даже ведомство Игнатьева. Да и не существовало их, наверное, вообще в природе, все утеряно, и сами австро-венгры не знали, что там за сотни лет понастроили под городом. Сейчас люди убивали там друг друга, по уши в дерьме и захлебываясь в нечистотах.
– Я помню вас, подполковник, хотя тогда вы были только капитаном, – тихо сказал Николай Второй. – Вот и опять свиделись. Поздравляю с высокой наградой.
– Служу Отечеству, – козырнул Мазуров.
Император перешел уже к следующему награждаемому – пилоту, сбившему три аэроплана лучшей германской эскадры «Кондор».
«Не рано», – решил он, когда попал в Генштаб, благо от Зимнего дворца до него добираться было всего несколько минут пешком. Нужно лишь перейти Дворцовую площадь.
Разговор был недолгим. За него опять все решили. Главнокомандующий ткнул в разложенную на огромном дубовом столе карту и объяснил, что он должен сделать – взять этот кусок скалы под названием остров Рюгхольд. Германцы четверть века назад выменяли его вместе с Гельголандом на Занзибар у датчан. Возле Гельголанда, по одной из последних версий, находилась когда-то мифическая Атлантида, а возле Рюгхольда, который и предстояло взять Мазурову, лежало лишь два русских крейсера, потопленных германцами в самом начале войны.
– У меня же нет для этого людей, – удивился Мазуров.
– Сколько вам надо? – Голос командующего был жестким.
Он знал, какие береговые орудия стоят на Рюгхольде, каков там гарнизон и что в бухте острова укрываются несколько германских кораблей, а на них еще несколько тысяч моряков.
– Чтобы захватить аэродром и орудия – не меньше тысячи… Штурмовиков, – после паузы добавил он, посмотрев на собравшихся. – Тогда, может, мы их удержим какое-то время.
– Они у вас будут. Не тысяча, но почти. Будете взаимодействовать с кораблями Балтийского флота. Они доставят подкрепление. Что касается Рюгхольда, то бомбардировщики Гайданова должны уничтожить огневое прикрытие аэродрома и нанести удар по стоящим в бухте кораблям.