Русский спецназ. Трилогия
Шрифт:
Эта часть операции была очень легкой. Она походила на избиение. Корректировать стрельбу орудий будет гидроплан, а германцы не смогут даже ответить.
Вход в бухту был по-прежнему заминирован, и лезть туда тральщиками, в то время как «Зейдлиц» оставался еще боеспособен, Эссен не хотел. Орудия дредноута в ближнем бою еще способны потопить легкие суда. Захватить же сам дредноут уже не удастся, так что рисковать не стоило.
Эссен знал, что ждет напрасно и Хиппер никогда не примет условия ультиматума. Окажись Эссен, ни приведи господь, конечно, в схожей ситуации, он поступил бы точно так же. Ведь сдаться – это клеймо на всю оставшуюся жизнь, тяжелый крест, который
Но окажутся ли его офицеры столь преданы кайзеру, как и адмирал? Скорее всего, что да.
Первый гидроплан, добравшись до острова, стал передавать координаты стоящих на рейде кораблей.
«Зейдлиц» не мог сдвинуться с места и представлял из себя отличную мишень для учебных стрельб, но в русской эскадре канониры выучились стрелять, еще находясь на берегу, поэтому результаты залпа были предсказуемы.
«Фон дер Танне», получив несколько торпед от торпедоносцев, тоже был прикован к одной точке, а если бы он поднял якорь и запустил турбины, то скорость его была бы сравнима с черепашьей. Лишь эсминцы сновали по бухте, точно в потревоженном муравейнике, нервно вспарывая воду, а их экипажи прислушивались, ожидая каждое мгновение услышать противный свист летящих снарядов.
Первым делом гидроплан сбросил бомбу на развалины маяка, заметив среди руин моряка, который что-то передавал флажками на «Зейдлиц». Хоть и все послание пилот не разобрал, но и так было понятно, что матрос передает координаты русских кораблей. Затем он сбил качавшийся над «Зейдлицем» воздушный шар, пробив его оболочку пулеметной очередью. Наблюдатель в гондоле, увидев русский гидроплан, нагнулся, закрыл голову руками, точно бортик той клетушки, в которой он болтался на высоте тридцати метров, мог защитить его от пуль, но ни одна из них его так и не задела. Воздух со свистом вырывался из рваных дыр, но шар не падал, а терял высоту очень медленно, саваном опускаясь на дредноут. Сперва о палубу стукнулась гондола, ее чуть протащило, но наблюдатель сумел выбраться из нее, отделавшись лишь синяками и испугом.
Зенитчики бросились к единственному исправному пулемету, отогнали гидроплан, боясь, что тот тащит на своем борту бомбы, но тот и не думал нападать на дредноут. У него была совсем другая задача.
Канониры, получая данные с гидроплана и сверяясь с картой бухты, рассчитывали угол наклона орудий для того, чтобы залпом накрыть дредноут и крейсер.
Тем временем второй гидроплан полетел к казарме, которую все еще обороняли штурмовики, отпугнул наседавших на них германских морских пехотинцев пулеметными очередями. Черные точки, распластанные на земле, отчетливо выделялись на фоне потускневшей травы. Пилот осыпал их дротиками, а чуть позже, развернувшись, сбросил три бомбы.
Казармы горели в нескольких местах. Но штурмовикам приходилось очень жарко не только из-за этого.
Эссен, напрасно прождав полчаса, приказал открыть огонь.
Дредноут «Измаил», на котором он держал свой вымпел, содрогнулся, когда носовое орудие выплюнуло трехсотпятидесятикилограммовый снаряд.
Канониры провожали его взглядами, словно и вправду могли различить, как эта неуловимая для глаз стальная масса, начиненная взрывчаткой, рассекает воздух, но как он летит – они-то слышали, а гул разрыва до них донес
В бухте вода поднялась огромным столбом метрах в семидесяти от «Зейдлица», зависла, точно замерзнув, потом распалась на бесчисленное множество брызг и осела, разбегаясь в разные стороны волнами, которые стали биться о борта кораблей.
Страшил и этот столб, и особенно звук, с которым летел снаряд. Он свистел, как должен был свистеть демон, вонзаясь в мозг тысячами иголок, которые парализуют все тело, и оно становится безвольным.
– Недолет, – сообщил по рации пилот гидроплана.
На поверхность всплывала оглушенная рыба. Ее чешуя серебрилась, как серебрится свет луны на воде. Но распуганные людьми чайки давно отправились искать более спокойное место, и никому эта рыба была не нужна.
Сейчас-то канонирам ничего не грозило, и волновать их могло только то, что они без толку истратили снаряд, обошедшийся казне в тысячи рублей, да еще что командующий эскадрой может прогневаться на них, всыпать по первое число и не пустить на берег, когда время увольнительной придет. Но вот в боевой обстановке этот промах мог стоить им очень дорого, ведь германцы могли оказаться точнее и спалили бы их в орудийной башне, прежде чем они выстрелят вновь.
«Как так получилось?» – разводили они руками.
Но им приходилось учитывать то, что корабль не стоит неподвижно, а чуть качается на волнах, предугадать, на какой высоте окажутся орудия в тот миг, когда они выстрелят. Чертыхаясь, оттого что не попали с первого раза, они делали поправку, перезаряжали орудие, благо снаряд подавался автоматически. На все ушло не больше минуты.
– Не позорьте меня перед адмиралом, – попросил их офицер в башне, впрочем, он и сам знал, что с первого выстрела попасть – вероятность небольшая.
Германцы тоже стали пристреливаться, вот только результатов своей стрельбы они не видели, как и русских кораблей. Стрелять вслепую – толку никакого, но все же лучше, чем без дела сидеть. Снаряд зарылся в воду далеко впереди от русских кораблей.
Со второго выстрела у «Зейдлица» снесло трубу. Она рухнула, как падает здание, из-под которого вышибли основание, но кладка крепкая, и поэтому оно заваливается все сразу, а не рассыпается на мелкие куски. «Зейдлиц» был городошной фигурой, в который попала бита и сбила один из элементов. Труба упала на палубу, задавила тех, кто не успел убежать, но их и так уже сбило с ног взрывной волной, обожгло, обварило паром, который поднялся высоким столбом над израненным дредноутом. Смяв леера, труба вывалилась за борт и медленно стала погружаться.
– Попадание в «Зейдлиц», – доложил пилот гидроплана.
Канониры носовой пушки «Измаила» ликовали.
Следом дали залпы, каждый всего из двух орудий, дредноуты «Суворов», «Кутузов» и «Александр Невский».
«Зейдлиц» весь задрожал, как боксер, который, получая страшные удары на ринге, почти теряя сознание, какими-то усилиями все еще остается на ногах и не падает. Из разбитых бровей и носа у него течет кровь, заливая лицо, но он все стоит, хотя глаза его закатываются, а мозг почти не воспринимает реальность. Она мутная, точно в тумане. На дредноуте добрую половину команды отправили на берег, да и потери от предыдущих обстрелов были велики. С огнем бороться было почти некому.