Русский Сюжетъ
Шрифт:
Разумеется, семейные дела мисс Лир никого не волновали. Важно было лишь то, что имело отношение к великому князю. Полиция считала необходимым дезавуировать «прилипшую» к их высочеству иностранку, как возможную агентшу недружественных России лиц. За возможный шантаж с ее стороны или даже слухи, бросающие тень на императорский дом, за них спросится по всей строгости.
И агенты работали на славу. Изо дня в день они составляли хронологию любви великого князя и его подруги.
«12 июля
Вчера в 9 1/2 вечера она (Фанни. – Л.Т.) уехала в Павловск – где и ночует... Великий
13 июля
Американка Блэкфорд возвратилась вчера вечером из Павловска на тройке совместно с великим князем Николаем Константиновичем, и Его Высочество остался у нее ночевать; до сей минуты они еще спят.
14 июля
Американка Блэкфорд со вчерашнего вечера находится в Павловске. Ходят слухи, что великий князь через два дня уезжает за границу – Блэкфорд также собирается ехать туда же.
15 июля
Каталась с великим князем на Островах».
Благодаря полиции – личных бумаг Николая Константиновича почти не осталось – сегодня мы доподлинно, с точностью до дня, а иногда и часа знаем, как развивались события, окончившиеся катастрофой в жизни самого таинственного великого князя императорского дома.
Кто-то сказал, что в строчках писем и дневников «запекается кровь событий». В таком случае отчеты господ жандармов – их сгустки, очищенные от легенд, фантазий и домыслов.
Судя по этим бумагам, Фанни и великий князь по возвращении его из Туркестана, почти не расставались. В Петербурге привыкли видеть их вместе, однако в этой привязанности общество усматривало вызов себе. В глазах света Фанни оставалась куртизанкой. А это означало, что, к примеру, в театре она не имела права сидеть в партере. Для дам полусвета отводились ярусы. И правило это никто не смел нарушить. Даже долголетняя пассия министра императорского двора А.В.Адлерберга, мадам Минна в своем неизменном парике ярко-желтого цвета восседала в ложе первого яруса.
Никому из мужчин августейшего семейства, оберегавших свою репутацию, не приходило в голову на глазах у петербургского света выставлять напоказ отношения с «дамами известного сорта». Однако запальчивый, самонадеянный Никола не считал нужным считаться с приличиями. Он находил оправдание в том, что многие аристократки, по его мнению, вели жизнь куда более предосудительную с точки зрения морали, чем отвергаемые обществом «камелии». Разумеется, этот довод казался убедительным только самому князю. Фанни вспоминала, как Никола впервые подвел ее к лучшему креслу партера, она поначалу неловко чувствовала себя под осуждающими взглядами соседок, которые демонстративно отворачивались от нее. Но в конце концов Фанни победила в себе робость и спокойно садилась на свое место, привлекая внимание зала своей смелостью, красотой, элегантным туалетом и чудесными украшениями, подаренными князем. Конечно, такое поведение называется «дразнить гусей». Вполне вероятно, оно было вызвано тщеславием, которое иногда затмевает доводы рассудка, и тем, что Фанни слишком уверовала во всемогущество Николы. Она не знала, что в России никто не может чувствовать себя в абсолютной безопасности...
Впрочем, у какой женщины не закружилась бы голова: стать героиней императорского романа! Ну как здесь не потерять осторожность и не поддаться чувству торжества от невероятной, прямо-таки фантастической удачи? Фанни чувствовала, какую власть приобрела она над сумасбродным
Наконец наступил день, когда великий князь решил показать Фанни дворец. Она чувствовала, что Николе не терпится привести ее в дом, задуманньй им для них двоих. Предоставим же возможность самой Фанни рассказать об этом.
«По широкой лестнице розового мрамора с великолепными вазами и бронзовыми фигурами мы поднялись во внутренние апартаменты, состоявшие из ряда комнат, одна лучше другой.
Я увидела огромную бальную залу, белую с позолотой, в стиле эпохи Возрождения; великолепный салон во вкусе Людовика XIV и другую гостиную, увешанную выцветшими гобеленами Людовика XV; курительную комнату в мавританском стиле; будуар, обитый розовым шелком с кружевами; туалетную комнату с превосходной мраморной ванной; большую столовую, отделанную кордовской кожей; залу в елизаветинском стиле, его кабинет, полузаброшенную домашнюю церковь и запущенный сад. Всюду драгоценные вещи, фарфор, картины, ковры.
Я онемела от изумления при виде всего этого великолепия».
Никола вынул из кармана мундира серебряный ключ от большой входной двери и вручил его Фанни.
Великий князь, не знавший ни в чем удержу, решил довести свой дворец до совершенства. Фанни приходила в ужас, когда он зачитывал ей все увеличившийся список того, что надо было приобрести и доделать.
Целыми днями Никола копался в саду, вместе с рабочими занимаясь устройством гротов, фонтанов, вольеров. Пока что прибыли только птицы. Среди них князь сразу же облюбовал громадного розового какаду, который высокомерно смотрел на него, никак не желая знакомиться. Будучи по природе крайне нетерпеливым, Никола продемонстрировал отменную выдержку дрессировщика. Он научил попугая проделывать уморительные трюки на жердочке и кольце, подвешенном на веревке. Птица оказалась очень способной и тут же запоминала слова, которые слышала от великого князя. Но Никола обучил его и тем выражениям, что обычно употребляются исключительно в мужской компании. Как-то раз Фанни решилась легонько потрепать попугая за хохолок, и тот разразился такой тирадой, что она, искушенная, остолбенела. Великий князь же хохотал до упаду...
Однажды Фанни уговорила Николу поехать охотиться на волков, он давно обещал ей это. Но, может, дело было и не в самой охоте. Наступила зима, которая сделала мраморные громады Петербурга изящными и невесомыми. Снег, снег – разве русские понимают, какое это чудо?
«Я страшно люблю снег, – признавалась Фанни. – При виде его мне хочется кататься в нем, есть его, гладить, как самую дорогую для меня вещь. Мне кажется, что даже сама смерть под этим ослепительно-белым саваном не лишена поэзии».
Она представила, как хорошо теперь где-нибудь на воле, за городом... Охотничий костюм у нее был такой же, как и у Николы: высокие сапоги, которые она еле-еле натянула, подбитый мехом полушубок. Волосы Фанни подобрала под шапку. Компания, которая была приглашена на охоту, ее приняла за английского принца, гостя великого князя.
Ночевали в крестьянской избе. От хозяев Никола узнал, что здесь водится рысь, и тут же загорелся отправиться в лес. Сыскали провожатого и, прикорнув час-другой, поднялись еще затемно.