Русский
Шрифт:
Серж проснулся, чувствуя соседство отца. И этот запах миндаля, жасмина и вялых роз, арабески с мусульманской вязью, обитатели дома в восточных шароварах и шапочках были связаны с мыслями об отце. И его новые знакомцы вызывали у него доверие и благодарность.
Было темно и тихо. Чуть светилась под дверью щель. Он поднялся, накинул рубаху и босиком вышел из спальни.
В коридорах царил бархатный сумрак. Ноги приятно касались ковров. Серж двинулся по дому, который снаружи казался небольшим, но внутри состоял из множества переходов, коридоров, ответвлений, уводящих наверх лестниц, больших и маленьких комнат. В одних не
Он услышал голоса, увидел яркую полосу света, пересекавшую коридор. Заглянул в приоткрытую дверь. В кабинете с рабочими столами, компьютерами, книжными шкафами, где блестели тисненные золотом корешки, в креслах сидели Ибрагим и Расул, оба босиком, погрузив стопы в пышный ковер.
– Почему ты нарушил инструкцию и отпустил Ахмеда и Зару? – спросил Ибрагим, и его рыже-зеленые рысьи глаза жгли сидящего напротив Расула.
– Нас разделила толпа, и они потерялись из виду, – оправдывался Расул, нервно теребя янтарные четки.
– Тебе придется ответить перед командиром. Операция находится под угрозой.
– Может быть, отменить операцию, пока не найдем замену Ахмеду?
– Это невозможно. Все наши люди и здесь и там ждут проведения операции.
– Тогда мы отправим Зару одну.
– Ты опять хочешь нарушить инструкцию? Отсутствие дублера недопустимо. Разве тебя не учит случай с Зульфией, когда она пошла одна и ее задержали? Тогда объект оказался не взорван.
Они замолчали. Янтарные четки трепетали в руках Расула. Ибрагим ворошил босыми ногами пышный ковер. Серж чутко слушал, пытаясь понять смысл разговора, угадать, кто они, эти приютившие его незнакомцы.
– А нельзя использовать вместо Ахмеда этого русского? – произнес Расул. – Мне кажется, психологически он вполне подходит.
– С ума сошел? Как ты ему объяснишь?
– Не стану ему объяснять. – Расул подбросил на ладони янтарные зерна. – Мы не скажем ему о содержимом рюкзака. Я попрошу оказать мне одолжение и просто подержать рюкзак, когда мы войдем в аэропорт.
– Это рискованно. Напоминает самодеятельность, в результате которой мы лишились Али.
– Положись на меня. Я упустил из вида Ахмеда, и мне исправлять ошибку. Поверь, все будет нормально.
– Ин шаа Алла, – задумчиво произнес Ибрагим, поднеся к лицу ладони.
Серж уже отпрянул от двери, погружался в темноту коридора, испытывая едкое разочарование. Он опять обманулся в своем легковерии. Показавшиеся ему милостивыми и гостеприимными, эти люди были готовы использовать его в своих губительных целях. Использовать вслепую и взорвать как смертника.
Он заплутал в коридорах и услышал звук, напоминающий бессловесное песнопение. Пошел на этот заунывный и настойчивый звук, который, по мере приближения, все больше походил на декламацию стихов, произносимых на непонятном языке, звенящем, цокающем, бурно рокочущем. Этот звук излетал из дверей вместе с яркой полосой света, и Серж, боясь попасть целиком в эту полосу, вытянув шею, заглянул в приоткрытую дверь.
Он увидел комнату, уходящую ввысь, где круглился свод, полный лучезарной лазури. К своду тянулись резные колонны, по стенам бежали змеистые, как лианы, надписи, и горели витражи, так, как будто за стеклами вставало утреннее солнце. Это была мечеть, спрятанная в глубине московского дома. Посреди мечети, на ковре, стояла женщина, и Серж сразу узнал в ней Зару. В сиреневом, покрывающем волосы
Перед ней, спиной к дверям, стоял муфтий в шелковом ярко-зеленом облачении, в белой пышной чалме. Перед ним на подставке лежала раскрытая тяжеловесная книга, и муфтий читал ее, рокотал, по-птичьи прищелкивал языком, заливался печальными плачущими руладами, как большая зеленая птица. Переворачивал тяжелые, плотно исписанные страницы. И когда он внезапно повернулся к дверям, Серж с изумлением узнал в нем муфтия Хаснутдина, того, что участвовал в телепрограмме «Планетарий», говорил, что ислам – это мир и любовь, что взрывающие себя смертники – это преступники и богохульники, что ислам – религия добра и милосердия.
И мимолетная, всплывшая и тут же утонувшая мысль. Он, Серж, является персонажем загадочного сюжета, в котором на первых страницах, в телешоу «Планетарий», появились герои, вполне объяснимые и понятные, с тем, чтобы в последующих главах явиться снова, обнаружив свою истинную, пугающую и чудовищную сущность. И он, Серж, по мере развертывания сюжета, обретает все новые, такие же пугающие и чудовищные черты, которых не подозревал в себе прежде.
Муфтий Хаснутдин издавал длинные певучие звуки, в которых слышались рыдания. Начинал цокать, как восторженный соловей. Грозно рокотал, подобно далекому грому. Эти звуки окружали стоящую перед ним женщину, волновали вокруг нее воздух, рябили пространство. Она то исчезала, словно ее поглощал стеклянный мираж. То зыбко, размыто струилась, будто отражение на бегущей воде. Серж заметил, как постепенно закатывались ее глаза, и вместе черного огненного блеска появилась лунная голубизна белков. Казалось, она спала стоя. Не давая упасть, со всех сторон ее поддерживали полупрозрачные вихри, от которых волновался синий шелк ее платья.
Серж увидел, как на груди у Зары, сквозь складки синего шелка, появилось слабое светящееся пятно. Оно просвечивало сквозь одежду и плоть, будто потаенный сосуд, полный лунного света. Казалось, из книги, которую читал муфтий, излетают вьющиеся, как виноградные лозы, строки, оплетают светящееся пятно, и оно то пугливо сжимается и меркнет, то ярко вспыхивает, как выбегающая из-за туч луна. Похожее на прозрачный одуванчик, оно вдруг рассыпалось на множество бестелесных лучей, разлеталось по комнате. И вновь возвращалось на свой невидимый стебель, светилось в груди у женщины.
Серж чувствовал головокружение. Попадал под воздействие гипнотических звуков. Ему казалось, что за стеклами витражей движутся тени, и цветные стекла то гаснут, то начинают ослепительно сверкать. Лазурь в куполе то сгущалась до грозной черноты, то струилась, как волшебная бирюза.
Звуки молитвы умолкли, и голос муфтия, тихий и властный, произнес:
– Ты сделаешь это, Зара. Твой муж Шамиль был пойман русскими, и ему поочередно на руках отрезали пальцы. Он обливался кровью, славил Аллаха и умер от разрыва сердца. Его тело выбросили на солнцепек и сказали родственникам, что труп заминировал. Тело несколько дней лежало, разбухая, на солнце, и душа Шамиля мучилась и не могла попасть в Эдем. Ты сделаешь это, Зара.