Русско-турецкая война 1686–1700 годов
Шрифт:
13 (23) октября при переезде в Карловицы на поле, где первоначально предполагалось размещение союзников, возник новый конфликт. По словам К. Рудзини, первым прибыл на место русский посол и занял почетное место справа от цесарского стана, которого так долго добивался. Сам же «венет» полагал, что занимать места под лагеря следовало одновременно всем. Малаховский, прибывший на место позже и увидевший умаление его чести, которого он ранее и опасался, попытался силой сдвинуть «московитов», но его постигла неудача. В знак протеста он вернулся на барки (будары), на которых приехал из Петер-Варадейна, и заявил, что отказывается принимать участие в конгрессе, «не получив волю своего короля по поводу скандальной и оскорбительной чрезвычайной ситуации» [2327] . Несмотря на все попытки австрийцев уладить ссору, наличие которой Возницын упорно отрицал («а у людей де его ни с кем никакой ссоры не было» [2328] ), выход был найден лишь в перемещении на новое место выше по течению, где удалось найти более обширное пространство для лагерей. На освобожденное же поле перебрались посредники, установившие здесь здание (дворец) для проведения конференций.
2327
Шмурло
2328
ПДС. Т. 9. Стб. 162.
Предварительные переговоры
Согласно предварительным договоренностям, принятым при участии посредников, конгресс проводился в формате отдельных двусторонних переговоров послов Османской империи с каждым из союзников по Священной лиге — Священной Римской империей, Венецией, Речью Посполитой и Россией. Представители римского папы, первые годы активно финансировавшего военные действия Лиги, в Карловицы не приезжали. Очередность встреч определялась временем вступления держав в антиосманскую коалицию, и поэтому представитель московского царя оказался последним в очереди. Официальный распорядок конгресса устанавливался специальными статьями, подготовленными британским и нидерландским послами 25 октября (4 ноября) 1698 г. Он предусматривал непосредственное участие во всех переговорах посредников, через которых оппоненты передавали друг другу предложения и требования, получали ответы, обсуждали тексты соглашений. Прямые встречи исключались.
Почти при каждой встрече с союзниками Возницын старался дезавуировать правомочность посредников на переговорах, утверждая, что обычно «на комисиях всяк о себе сам говорит» без каких-либо промежуточных звеньев. Однако австрийцы продолжали настаивать на участии «медиаторов», ссылаясь на волю турецкой миссии. В итоге думный советник пришел к выводу, что «турки… во всем на посредников положились, и надежду на них имеют, и через них свое дело делают…». Ситуация же для его миссии, как пишет он далее в послании к Петру I от 22 октября (1 ноября), «зело трудно, потому что во всем неволя — перво чрез цесарцов, а потом чрез посредников, и за таким поведением как что выторгуешь, нечто сила Божия иным каким поведением поспешит…» [2329] .
2329
ПДС. Т. 9. Стб. 196–197, 201.
Поведение австрийцев и посредников, информировавших союзников лишь о самых общих вопросах (возможно, исключая Венецию), вынудило русского посла, как уже говорилось выше, искать контактов с турецкой делегацией за рамками официальной дипломатической церемонии. Личное знакомство П. В. Возницына со вторым османским послом А. Маврокордато («другой посол… знаем мне гораздо, как я был в Цареграде» [2330] ) позволило организовать тайный контакт с греком. 10 (20) октября 1698 г. из Петер-Варадейна думный советник посылает доверенное лицо (чернеца Григория от сербского патриарха) с первым конфиденциальным посланием к великому драгоману в Белгород, где в то время находилось посольство турок. Через пять дней, уже из-под Карловиц, он повторно взывает к Маврокордато с просьбой «снестися между нами о некоторых делех государевых, чрез верных людей… прежде публичных съездов» [2331] . На этот раз ответ был получен. После нескольких пересылок по предложению самого турецкого представителя было решено использовать в качестве доверенного лица доктора и переводчика русского посольства П. В. Постникова: «Писаря твоего вижду много искусна, да приедет он сам, дружбу имеем…» [2332]
2330
Там же. Стб. 188. О контактах Возницына и Маврокордато в 1682 г. в Константинополе см.: Ходырева Г. В. Российско-турецкие переговоры 1681–1682 годов о ратификации Бахчисарайского мирного договора // Российская история. 2003. № 2. С. 156–158.
2331
ПДС. Т. 9. Стб. 149, 165.
2332
Там же. Стб. 167.
Встречи состоялись 20 (30), 21 (31) октября, 26 октября (5 ноября) и 4 (14) ноября. На первой П. Б. Возницын попытался сыграть ва-банк и сорвать конгресс, передавая через доктора («велел ему говорить») следующие предложения: туркам предлагалось заключить с Россией временное перемирие, а с остальными членами Священной лиги продолжить войну. По мнению думного советника, так как предстоящая «комисия» не имела шансов на успех и каждый думал только о своем благополучии, это развязывало ему руки: «…хочю поступить так, как бы то в лутчее состояние привесть, и хотя то иным будет с убытком». Угрызений совести дипломат не испытывал: «немцы и поляки нас ссорили, и нам во всем солгали, мы им за то хотим воздать…». Среди
2333
ПДС. Т. 9. Стб. 180–181.
Возможно, в других условиях османская делегация и пошла бы на такой шаг, однако в тот момент продолжение войны со Священной лигой стоило бы турецким послам жизни. Так как сам Маврокордато являлся инициатором мирных переговоров, в первую очередь с австрийцами, то поворот на 180 градусов в самом начале дипломатического форума был невозможен. В ответных словах дипломат указывал: «…а что с другими не мириться, и того им никоторыми меры учинить нельзе, понеже Порта Атаманская слово свое держит; а то де они не только слово дали, и подписались на основание мира…» [2334]
2334
Там же.
На последующих встречах Постников, выступая по указанию посла за краткосрочное перемирие, продолжал убеждать Маврокордато в необходимости срочного, желательно еще до начала официальных конференций, заключения договора с московским государем, «чтоб немцы и иные не причитали того себе, что они нас с вами примирили». Однако османский дипломат старательно уходил от конкретных обещаний, нарушавших предварительные договоренности с посредниками и Веной. Его не устраивали и срок в полтора года, и нерешенность спорных вопросов, и опасность отступления от ранее принятых обязательств. На третьей встрече впервые прозвучал запрос о Керчи, без присоединения которой русское посольство не могло бы заключить долгосрочный мир, как и поляки без Каменца. Поэтому, как вновь настаивал П. В. Постников, в настоящий момент лучше «учинить толко преддверия» мира, а согласование дискуссионных вопросов отложить до нового посольства. Но турецкие послы (в последней беседе к двум выпускникам Падуанского университета присоединился реис-эфенди) настаивали на длительном перемирии с разрешением проблемных «окружностей» либо на том, чтобы принять «надежность к вечному миру» в форме уничтожения или разорения «некоторых мест и иное» [2335] . Тайные контакты показали П. Б. Возницыну недостижимость его главной цели — серьезной отсрочки прекращения войны Священной лиги и Оттоманской Порты.
2335
Там же. Стб. 185, 212, 247–248.
20 (30) октября 1698 г. российский делегат отправил цесарцам с П. В. Постниковым свою полномочную грамоту для передачи посредникам, которые в свою очередь отослали ее турецкой делегации. На следующий день, передавая австрийским послам с переводчиком П. Вульфом благодарность за обед, Возницын объявил о желании изготовить «о делех мирных… статьи» и обменяться ими с союзниками [2336] . Однако попытка раскрыть карты перед предстоящим дипломатическим действом опять натолкнулась на противодействие. То есть требования российской стороны цесарцы согласились принять — просьбу прислали с уполномоченным 22 октября (1 ноября) — для передачи их посредникам, свои же условия обещали переслать позже. На следующий день от Возницына, путем прямого шантажа и угрозы отстранить его от переговоров, потребовали немедленно представить письменный текст мирных предложений, а «естли он… будет упрямиться и предложения своего не пришлет, тогда он… от миру останется, и в том бы… союзники были свободны от всякого слова». «Видя такую неволю», посол передал через подьячего «статьи… ко учинению мира» [2337] . Первые письменные предложения мира российской стороны сразу же были посланы в турецкий лагерь через посредников. 25 октября (4 ноября) секретарь австрийских послов Тиль привез статьи с общими условиями проведения переговорного процесса, подготовленные для «медиаторов». Однако на вопрос об обещанных «пунктах» союзников он ушел от ответа, сославшись на передачу их посредникам, а «списков с них у себя не оставил» [2338] . Лишь 28 октября (7 ноября) дипломаты Леопольда I сделали ответный шаг и прислали для ознакомления свои требования к туркам.
2336
Там же. Стб. 187.
2337
ПДС. Т. 9. Стб. 203–204.
2338
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1698 г. Д. 1. Л. 18 об.
Официальные конференции и итоги конгресса
29 октября (8 ноября) определился окончательный порядок проведения конференций: заседания проводятся в двух помещениях («светлицах», или шатрах), расположенных в стане посредников. В первом находятся союзные послы с посредниками, во втором — турецкая делегация. Посредники курсируют между сооружениями, передавая условия, послания и слова переговорщиков друг другу. В первые два дня конференции переговоры проводят австрийцы, затем поляки, венецианцы, и завершают — русские. Секретарю цесарской делегации, сообщившему информацию, Возницын сразу же заявил протест, оспорив очередность заседаний. Руководствоваться, по его мнению, следовало честью государевой, «на которое ныне поведение весь свет смотрит». В очередной раз оспаривались и прерогативы англичан и голландцев, которых великий посол без указа государя своего «цело за посредников признати не может, только признавает за друзей и приятелей» [2339] .
2339
ПДС. Т. 9. Стб. 235–236.
Официальные переговоры посольств стран Священной лиги и Порты начались 3 (13) ноября 1698 г. со встречи цесарской и османской делегаций в доме конференций. Через шесть дней очередь дошла и до российской делегации.
Первая открытая конференция русского и турецкого посольств состоялась 9 (19) ноября 1698 г. Постоянные демарши думного советника сыграли свою роль, поэтому порядок заседания значительно отличался от установленного посредниками распорядка: все участники находились в одном помещении и вели прямые переговоры с помощью переводчиков, минуя участие «медиаторов».