Русское солнце
Шрифт:
Часы пробили десять утра.
— А что… — мысль, — сразу согласился Кравчук.
— Зачем? — не понял Шушкевич.
— Разрешение треба, — пояснил Кравчук.
Погода хмурилась; может быть, поэтому комната, где находились президенты, напоминала гроб: потолок был декорирован красным деревом с крутыми откосами под крышей.
— Здесь когда-нибудь сорганизуют музей, — заулыбался Шушкевич. — Отсюда пошла новая жизнь…
— Ну, шта… позвоним?
— Сейчас десять, там… значит….
— Разница
— Плюс или минус? — уточнил Шушкевич.
— Это — к Козыреву. Он знает, понимашь. Специалист.
Шушкевич выглянул в коридор:
— Козырев есть? Президент вызывает.
За дверью были все члены российской делегации.
— Слушаю, Борис Николаевич, — тихо сказал Козырев, слегка наклонив голову.
— Позвоните в С-ША, — Ельцин, кажется, обретал уверенность, — и… найдите мне Буша, — быстро! Я буду говорить.
— В Вашингтоне два часа ночи, Борис Николаевич…
— Разбудим, понимашь…
— Не, наседать не надо, — остановил Кравчук.
— Правильно, правильно, — поддержал Шушкевич. — Америка все-таки.
— Спросонья человек… Сбрехнет что-нибудь не то…
— Да? — Ельцин внимательно посмотрел на Кравчука.
— Ага, — сказал Кравчук. — Переждем. Пообедаем пока.
— Отменяем! — махнул рукой Ельцин. — Пусть спит.
Козырев вышел так же тихо, как и вошел, словно боялся кого-то спугнуть.
— Может, в домино… — как? — предложил Шушкевич. Тишина была очень тяжелой — пугающей.
— Состояние такое… будто внутри… у меня… все в говне, — медленно начал Ельцин. — Понимаешь, Леонид? И сердце в говне… и все… Хотя… — Ельцин помедлил, — объявим новый строй — воспрянут люди, ж-жизнь наладится…
— Любопытно, конечно, какой станет Россия, — тихо сказал Шушкевич, устраиваясь у окна.
— Коммунистов — не будет, — поднял голову Ельцин. — Обеш-шаю.
— А комсомол, Борис Николаевич?
— Ну-у… — в голосе Ельцина мелькнуло удивление, — шта… плохого, комсомол? Но иначе, я думаю, назовем, ш-шоб аллергии не было… Как, Леонид?
— А Ленина куда? — вдруг спросил Кравчук. — Идеологию — понятно… а Ленина? Нельзя сразу!
— Я Ленина не от-дам, — твердо выговорил Ельцин. (Когда Ельцин злился, он выговаривал слова очень твердо, по буквам.) — Кто нагадит на Ленина, понимашь, от меня получит!
— Чё тогда Дзержинского сломали? — удивился Кравчук.
— Ты, Леонид, не понимашь… понимашь, — Ельцин поднял указательный палец. — Это — уступка. Населению.
Кравчук прищурился:
— И часто ты… бушь уступать?
— Я?
— Ты, Борис, ты!
— Ни-ког-да, — ясно?
— Тогда что такое демократия? — сощурился Кравчук.
— А это когда мы врагов уничтожаем, но не сажаем их, — разозлился Ельцин. — Хотя кое-кого и надо бы, конечно…
Советский
После обеда Ельцин ушел отдыхать, Кравчук и Шушкевич вышли на улицу.
Ветер был невыносимый, но Кравчук сказал, что он гуляет в любую погоду.
— А если Буш нас пошлет? — вдруг тихо спросил Шушкевич. — А, Леонид Макарыч? Скажет, что они Горбачева не отдадут, — и баста!
— Не скажет! — отмахнулся Кравчук. — Гена, который гиена… все там пронюхал. Его человечек ко мне ещё с месяц назад подсылалси… Много знает, этот Гена, — плохо. Они ж… с Полтораниным… как думали? Посадят папу на трон, дадут папе бутылку, привяжут к ней и ниточки будут дергать…
— А не рано мы… Леонид Макарыч, — как?
— Что «рано»? — не понял Кравчук.
— С СНГ. Людёв мало, идей — мало, папа — за Ленина схватился… А если — провели? Вот просто провели?..
— Кого?
— Гену этого! И черт его знает, что еще… Верховный Совет скажет…
— А ты шо ж, считашь, рано мы к власти пришли? — поднял голову Кравчук.
— Ну, не рано… только…
— Шо «только», — шо?
— Не, ничего…
— Ничего?
— Ничего…
Кравчук хорошо чувствовал Ельцина, его стихийную силу. Он был абсолютно уверен, что Ельцин не подпишет соглашение об СНГ (испугается в последний момент). Еще больше, чем Кравчук, этого боялся Бурбулис: новая, совершенно новая идеология возможна только в новом, совершенно новом государстве. Ельцин не мог быть преемником Горбачева, — поэтому Бурбулис и уничтожал Советский Союз.
Точнее — уже уничтожил.
Президент России проснулся около шести: выспался.
— Коржаков!.. Коржаков! Куда делся?!
Коржаков был за дверью — ждал.
— Слушаю, Борис Николаевич.
— Позвоните Назарбаеву, — Ельцин зевнул. — Пусть подлетает, понимашь.
— Не понял, Борис Николаевич? Куда подлетает?..
— Вы… вы ш-та?.. — Ельцин побагровел. — Вы шта мне… дурака строите? К нам подлетает. Сюда. Прям счас!
«Будет запой», — понял Коржаков.
— Назарбаев — мой друг! — твердо сказал Ельцин.
— Сейчас соединюсь, Борис Николаевич.
Когда Коржаков вышел, на него тут же налетел Бурбулис:
— Что, Александр Васильевич?
— Требует Назарбаева.
— Сюда?
— Сюда.
— Началось?..
— Началось, да…
— Послушайте, он же… не пианист, чтобы так импровизировать… — а, Александр Васильевич?.. Игнорируя мнение соратников.
— Не любите вы Президента, — вдруг сощурился Коржаков. — Не любите, Геннадий Эдуардович…
Объясняться с бывшим майором КГБ Бурбулис считал ниже своего достоинства.