Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Как же красиво! И ощущение праздника от этого обилия огоньков! И величие бескрайнего светящегося океана! И умиротворение от слияния света города и звездного неба!
«Наконец оценила! – подумал Александр с облегчением. – Тяжело было бы провести много дней в тесном общении с человеком, не способным видеть красоту».
Томина, взглянув на него, заметила его чуть насмешливый, изучающий взгляд:
– Саш! О чем ты думал там?
– Там? Где?
– В Эль-Туле. Когда смотрел на дерево.
– Борхес «Сад расходящихся тропок».
Марина задумалась.
«Не читала», – решил Александр.
– Это
– Ага!
– А дерево при чем?
– Сам не знаю. Такая прошла ассоциация. Сейчас думаю, это как-то символично. История с сосудом – сад расходящихся тропок.
– Как это?
– На одной тропке, Леонардо Гарсия и есть убийца русского коллекционера. На другой – некий, как ты сказала, русский друг может оказаться убийцей. На третьей – Ветров и вовсе самоубийца. И много еще версий, которые мы просто не знаем. Так вот.
– Да ты что? – Марина отчаянно замахала на него руками. – Они же друзья!
– Возможно. Но ничего не исключено.
В задумчивом молчании они покинули ресторанчик и поднялись на смотровую площадку, где снова замерли над городом.
– Не та ли это смотровая площадка, про которую ты писал в своей заметке?
– О чем?
– Дескать, когда вы стоите на площадке в Оахаке и видите, как подруливает машина… – шутливым тоном произнесла Марина.
– … и из нее выходят несколько человек, не проявляйте к ним особого любопытства, – подхватил Александр, – проходите мимо. Не смотрите на того, кто держит в руках что-то большое, завернутое в ткань. Не обращайтесь в полицию, даже если вы мимолетно заметили, что в ткань завернута отрубленная человеческая голова.
Томина смотрела вдаль. В глазах ее застыл ужас.
Саша вещал, развлекаясь ее реакцией:
– Наслаждайтесь видами Оахаки, как будто ничего не происходит. И проходите мимо!
Беловежский проследил за ее взглядом. К смотровой площадке подъехала машина, из которой выгрузились четыре человека. Один из них держал в руке большой сверток.
– И проходите мимо. И для вас ничего не произойдет, если вы пройдете мимо, – пролепетал Саша.
– Пойдем! – хрипло проговорила Марина, потянув его за рукав.
Но было поздно. К ним решительно направлялись те четверо со свертком. Беловежский отвернулся и стал нарочито показывать что-то вдалеке.
– Добрый вечер! – окликнул Александра молодой парень. – Где здесь ресторан «Эль-Мирадор»?
– Добрый! Да вот он. Здесь небольшая лестница, спускайтесь. – И Саша указал на затерявшиеся в темноте ступеньки, по которым они сами поднялись пять минут назад.
– Здесь холодно наверху. Хорошо, я куртку захватил, – сказал второй, тот, кто нес сверток. И через секунду «сверток» превратился в куртку, которую тот накинул на плечи. – Девушки, не замерзли? – обратился он к двум спутницам.
– Не-а, с вами тепло. – Девчонки кокетливо захихикали.
Вся компания нырнула в темноту.
– «Так любезные наркодилеры объявляют городу о своем недовольстве, последовавшем за действиями властей или полиции», – торжественно завершил цитирование своей заметки Александр. – Что ж, проходите мимо!
Марина подавилась нервным смешком и призналась:
– Было страшно!
– Алло!
– Тата [27] ,
– Говори.
27
Tata (исп., мекс.) – уважительное обращение к старшим, чаще родственникам, дедушкам, даже к отцу, но используется не только в родственных кругах, но и по отношению к человеку, которого считают выше по положению. Слово происходит из языков майя.
– Васиха [28] . О ней не забыли.
– Кто?
– Двое русских.
– Они знают, где она?
– Вроде нет.
– Они ее ищут?
– Возможно.
– Узнай о них все. Не спускай с них глаз. Но без фокусов!
Часть вторая
Март-апрель 2012 года
Глава четырнадцатая
Ламбитьеко
28
Vasija (исп.) – сосуд.
Беловежский разговаривал по Скайпу с Антоном Комодовичем в интернет-зале хостела. Он специально рано встал, чтобы застать Антона до работы и до своего отъезда. В восемь утра они с Томиной собирались стартовать из Оахаки.
– Интересно все-таки, где в итоге он осел? – размышлял Александр о «сосуде Ветрова».
– А черт его знает, но пока нет фотографий развертки вазы, то с текстом работать бессмысленно. Зато иконография хороша.
Саша прикрыл окно Скайпа и кликнул на изображения сосуда, присланные ему Антоном. Несколько секунд разглядывал фотографию и спросил:
– Что за тип тут изображен?
– Тут их, похоже, больше одного. Ты о котором?
– Который основной. Как назло, ракурс не самый удачный.
– Ан Михыч считает, что это, скорее всего, Болон-Октэ.
– Болон-Октэ? – Беловежский уткнулся в картинку.
– Привет, Саш! Ты встал? Так рано?
– Привет!
Он нехотя оторвался от рисунка на экране.
Марина Томина подошла к его компьютеру:
– «Сосуд Ветрова»?
– Да, – буркнул Саша как-то недобро и вернулся в Скайп: – Тоха, картинка действительно потрясная. Очень живая, деятельная, что ли.
– Вот то-то и оно!
– Привет, Антон! – Марина помахала в экран. – Я Марина Томина, попутчица твоего приятеля.
– Привет! Знаю про тебя. Удачи вам! Заезжайте к нам в Плайю. У нас есть море.
– Непременно! Плайя-дель-Кармен ведь есть у нас в списке? – уточнила Марина у Беловежского.
– Нет, так будет! Море – это важно. Ладно, Тоха, нам пора. Планов громадье. Намерены доехать до Тустлы-Гутьеррес. А это больше пятисот кэмэ.
– Удачи! Пока!
Выйдя из Скайпа, Саша на секундочку все же завис над фотками вазы и резко выключил компьютер: