Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
Она вдруг испугалась резкости своего тона. Гуров ведь нормальный мужик, умный, спокойный, интересный. В свои тридцать семь лет он много поездил по стране и по странам. Подтянутый, высокий, со спортивной фигурой – результат его активного образа жизни. Он отличался особым редакторским чутьем на увлекательный материал, время и место его подачи. Он и сам блестяще писал, с тонким юмором, ясно формулируя мысли, емко высвечивая самое важное в не самом длинном тексте. В общении с подчиненными всегда был сдержан, дружелюбен. Ругани предпочитал иронию. Сильное недовольство чьим-либо поведением или качеством работы выражал саркастическим замечанием.
Марина мысленно съежилась,
Максим Анатольевич окинул девушку оценивающим взглядом, перевел глаза на монитор, от которого та его зачем-то оторвала, и миролюбиво произнес:
– Хорошо. Я принял к сведению твою информацию. А теперь давай о работе поговорим.
Из кабинета начальника Томина вышла с тяжелым сердцем, упрямой решимостью и важным заданием.
Потянулись дни ожидания. Днем она погружалась в работу с головой, а вечером размышляла о предстоящем путешествии. Поездка вырисовывалась очень насыщенная, и охватить задуманное без машины казалось неосуществимо. Последовали мучительные метания. Советоваться с родителями не имело смысла. Она заранее знала их ответ. Мама вообще пыталась отговорить ее от этого вояжа. Принятие самостоятельного решения давалось тяжело. Она столько раз взвешивала все «за» и «против» и даже составляла их список. Колоночка «за» содержала разумные доводы. Все аргументы колонки «против» сводились к одному – страшно. Это субъективное и малопродуктивное понятие, и в конце концов Марина отмахнулась от него. Жить в принципе страшно. Страшно лететь туда и все прочее. Значит, надо брать машину.
На работу Марина ходила механически. Но иногда, вынырнув в реальный мир из своих мыслей, она покрывалась холодным потом, осознавая, что зам главного редактора и начальник ее отдела Гуров Максим Анатольевич так ничего и не сказал по поводу ее решения уехать в разгар рабочего сезона. Она упрямо тряхнула черными волосами, и блестящие волны рассыпались по плечам. «Пусть увольняют!» – подумала она и успокоилась. Совсем. Даже не вспоминала о Гурове, а просто делала свою работу. Через неделю она столкнулась в коридоре с одним сотрудником.
– А, Томина! Тебя искал начод! – радостно крикнул он и побежал дальше.
Начодом сотрудники называли между собой Гурова. Марина окаменела. Выдохнула, собрала в кулак всю свою решимость и бодро зашагала в сторону начодовского кабинета.
– Добрый день, Марина! – поприветствовал ее Гуров. – Нам нужно поговорить с тобой о твоей поездке…
– Да, Максим Анатольевич, – перебила его Томина. – Если вы намерены запретить мне ехать, то увольняйте меня.
Сказала как отрезала. И гордая своей храбростью, уже готова была откланяться.
– Увольнять? – переспросил Гуров задумчиво. – Ну зачем же увольнять? Лучше спрячь колючки, сядь и пообщаемся.
Марина с удивлением опустилась в кресло.
– «Кто весел, тот смеется; кто хочет, тот добьется», – процитировал он свою любимую песню [8] , ставшую уже его присказкой. – Расскажи мне подробней, где именно ты собираешься побывать и что хочешь увидеть.
И она рассказала о своем увлечении Латинской Америкой, мексиканским фольклором, мезоамериканскими древностями. Поведала и о том, что подтолкнуло ее к этому решительному шагу. Обрисовала желаемый маршрут и высказала сомнения по поводу способа передвижения по Мексике. Гуров понимающе кивал, что-то уточнял, изумлялся, соглашался, проникался ее заботами.
8
Песня
– Очень хорошо, – подвел он итог. – Теперь слушай меня. Ты едешь в Мексику в командировку. Билет мы тебе оплатим. Ты берешь машину. Сейчас вместе посмотрим варианты и закажем. Маршрут выстроим более тщательно. Готовишь материал по своей специальности: мифы, легенды, обычаи, традиции, влияние древних цивилизаций на жизнь современных мексиканцев, их отношение к ожидаемому концу света. «Кто ищет, тот всегда найдет». В общем, все самое интересное, яркое, загадочное, мистическое, завораживающее. Поедешь недели на три. Материал соберешь на несколько статей. Устроим читателям мексиканский сериал как раз к концу света.
Гуров улыбнулся.
Марина механически растянула губы в натянутой улыбке. Она не могла прийти в себя от удивления. Ошеломленная, с полминуты переваривала услышанное и вдруг радостно запричитала:
– Ой, спасибо, Максим Анатольевич, спасибо! Как замечательно, как интересно! Я всю жизнь мечтала о такой работе. Я рада, что буду вам полезной и дам материал для статей…
– Томина, – прервал ее щебетание Гуров, – это будут твои статьи, твои, не мои.
Он замолчал, победоносно наблюдая за осознанием молодой сотрудницей свалившегося на нее счастья.
Накануне отъезда Томину снова вызвал Гуров. Начод давал девушке последние наставления.
– Родители отпускают тебя без проблем? – вдруг заволновался он.
Марина немного помялась и откликнулась не очень уверенно:
– Ну, в целом, да…
– Так, понятно. Я им позвоню.
– Не надо, – поморщилась девушка. – Это моя работа.
– Что? Уговаривать родителей? – не понял редактор.
– И это тоже. Но я имела в виду, что в Мексику я еду работать.
– Да, конечно. Ничего, у меня есть знакомый мексиканец, археолог Леонардо Гарсия. Попрошу его присмотреть за тобой, помочь при случае. Вот тебе его координаты.
Марина взяла протянутую черно-белую визитку.
Глава пятая
Москва – Мехико
Двадцать второго марта сбывалась мечта. И сущей безделицей казались двадцать часов перелета.
– Я лечу в Мексику, – шептала, словно заклинание, Марина.
«Я лечу в Мексику!» – кричала душа.
На всех этапах прохождения регистрации она гордо всем докладывала:
– Рейс до Мехико.
Она была готова повернуться к людям и, задохнувшись от переполнявшего ее возбуждения, заорать что есть мочи:
– Лю-ди! Я лечу в Мексику!
В самолете Томина очутилась первой. Случайно. Просто пока она искала возможность зарядить телефоны в аэропорту, все места в зале ожидания заняли. И ей ничего не оставалось, как встать возле стойки у выхода на посадку.
Марина испытала дикую радость, когда стальная птица с некоторым опозданием наконец тронулась. Даже запах самолета дополнял это чувство ликования. Радость полета! Вот где душа ее и разум сливались в долгожданном единстве. Она улыбалась сама себе как дурочка. Самолет приветливо помахал какими-то лопастями на крыльях и начал все ускоряющееся движение по взлетной полосе. Наконец, словно на долю секунды встав на цыпочки, он взмыл в небо и взял курс на Мадрид.