Рута
Шрифт:
— В тот раз другой был… — заметив, что ведьмак внимательно на него смотрит, дед продолжил, — Другой, говорю, годов сорок назад, здеся обретался, тоже пожрал кой кого. Потом, как в воду канул, как и яга та, что в черной хате жила, с ним вместе.
— А, ну, заходи в хату дед Машук, почаевничаем, поговорим — указал на дверь, староста Любош.
Дед выпятил грудь колесом, гордо глянул на разинувших рты мальчишек и засеменил в указанном направлении.
Стол был уже накрыт, расселись, молча налили себе чаю. Дед Машук причмокивая беззубым ртом, налил чай в блюдце и макнул туда кусок сахара.
— Так вот, —
Позже в деревне поверенная у ей появилась, Марфутка, то бишь, та что на краю живет. Ее внучка у нонешней ведьмы тож на поруках ходила. Ну, она ей еду всякую, яйца, там, молоко носила, а та ей всякие зелья и ликсиры давала. Ну, а уж у Марфутки, это все бабы наши покупали. Больше никто туды не хаживал, акромя ее. А когда чуда эта, мельничьих детей порвала, и она туды ходить перестала. Потом уж, яга с чудай, кудай-то подевалась, а десять годов тому, опять появилась. Токмо зверюга у ей злющей прежней оказалась, вона сколь люда сгубила.
— Что верно, то верно, — согласился староста, — девять человеков ужо, как. Кузнец-то вернулся живой, правда, куснула его тварь, прям за задницу. Он, вишь, повеситься хотел, а оно подкралось и сцапало, он от страха и свалился без памяти, так и провалялся там сутки, оно его жрать не стало, то ли сыто было, то ли вкус ему не пондравился.
— Уж, помяните мое слово, — опять зачамкал дед, — пройдет, сколько-то годов и опять эта парочка здеся объявится. Потому как место это проклятое, даже эльфы, скотоели то бишь, во время войны место то стороной обходили, они такие вещи за версту чуят.
— Я бы хотел поговорить с вашей Марфуткой и кузнецом, — сказал ведьмак вставая из-за стола и давая понять, что поговорить он хотел бы прямо сейчас.
Марфутка оказалась древней бабкой, слепой, глухой и похоже выжившей из ума. Расспрашивать ее о чем бы, то ни было, было совершенно бессмысленно. Внучки дома не оказалось, но когда ведьмак и староста уже собирались уходить, она зашла в хату с ведрами полными воды. Стройная девушка лет двадцати, с гордо поднятой головой, этому видимо способствовала, тяжеленная русая коса. По кметски крепкая, но в то же время грациозная, она вылила воду в чан и вопросительно посмотрела на ведьмака огромными эльфьими синими глазами. Прямой нос и красиво очерченные губы, выдавали в ней далекое родство с эльфами или дриадами.
— Послушай, Ванда, — начал Любош, теребя
Когда за старостой закрылась дверь, Ванда села напротив Геральта, посмотрела на него так, что у него дыханье остановилось. Ведьмак, взял себя в руки:
— Скажи мне, Ванда, что ты знаешь о колдуньи?
— Ничего. Она была хорошая, обещала меня научить чарам. Я только покупала у нее эликсиры. Что я могу знать?
Ее голос звучал, как мелодия, аромат ванили и чего-то еще очень приятного, манил, будоражил и вызывал аппетит разбуженный, вовсе не желудочным соком. Из блаженного состояния ведьмака вывело, подрагивание ведьмачьего медальона.
«Значит, только обещала научить чарам? — подумал ведьмак. — Завралась ты, девонька».
— Говори! — молниеносным движением он приставил меч к горлу девушки. — Я ведьмак, на меня не действуют чары.
— Я не хотела ничего плохого, — ее голос дрожал, а из глаз потекли слезы. — Она научила меня привораживать, больше ничего не успела. Она подарила мне, деревенской дурнушки, эту внешность, научила читать и писать. Я любила ее как мать, и она меня! За это он и убил ее!
Девушка зашлась беззвучными рыданиями. Геральт убрал меч в ножны, ему очень захотелось погладить ее по русой головке, прижать к себе и извиниться, но он воздержался.
— Расскажи, все, что знаешь, — попросил он более мягко.
— Она говорила, что очень давно, она и ее сестры занимаются воспитанием таких существ. Родился он обычным оборотнем, не знаю, была ли она его настоящей матерью или нет, но он считал ее таковой. С помощью эликсиров, ей удалось сделать так, что бы он все реже оборачивался человеком, с каждым годом он становился все свирепее и свирепее. Но при этом она учила его быть послушным ее воли или воли того, кто в последствии станет его хозяином. Несколько раз она его отпускала побегать по лесу, проверяя, сможет ли он справиться с искушением, наброситься на человека без ее приказа. Он всегда выдерживал испытания, но как-то, раз не смог сдержаться и загрыз ребенка. Десять дней она истязала его, какими-то ужасными чарами, его вой был слышен даже в деревне и днем и ночью. А потом он сорвался с цепи и…
Ванда замолчала и закрыла лицо руками. Ведьмак не стал ее торопить.
— Он хотел убить меня, думал, что я виновата в том, что она так к нему относится, попросту ревновал. Госпожа Рокзана, так ее звали, узнав его намерения, обозвала его ублюдочным ублюдком, не достойным иметь матери. Когда он сорвался, сразу бросился ее искать и… нашел. С тех пор я больше не ходила в лес, а он принялся убивать всех кого только мог. По возрасту, он был еще подросток, еще не вырос и не заматерел, поэтому убивал только детей и женщин. Вот и все.
Девушка задумалась, а потом добавила:
— Да, еще бабушка рассказывала, что очень давно, сестра госпожи Рокзаны, тоже жила здесь лет пятнадцать, она и построила черную хату.
— Ладно, Ванда, прости меня за резкость. Спасибо. Пойду посмотрю, что с кузнецом.
Она улыбнулась, обнажая ровные красивые зубы, встала и пошла к выходу. Геральт последовал за ней. Девушка открыла дверь, отошла, давая ему пройти, и заглянула в глаза. От этого взгляда у ведьмака кровь прилила к голове и не только к ней.