Рваная грелка-2
Шрифт:
Когда на моей левой руке защёлкнулся мягко обхвативший её браслет, я почувствовал какой-то лёгкий укол внутри. И сразу же стал слышать мысли старика Буравлёва.
«Слава тебе, господи!» — думал старик. — «Успел передать парнишке это дело! Может, чертовы Игроки меня не обманут, поживу ещё разик?»
Я невольно покачал головой — совсем его, выходит, угрызения совести не мучают, повторно пожить хочется! Зато я теперь мог думать совершенно свободно.
— Послушайте, — спросил я, давя на лице ехидную усмешку, — а по правилам игры имеет ли какое-то
— Что значит, против какого?!… - Он осёкся. — Но если ты думаешь, что…
— Да, именно я это и думаю, — сказал я, улыбаясь до ушей.
— Нет-нет, ты что… — Он зашатался, очевидно, силы уже покидали его, — так нельзя, верни мне Дар — лучше он не перейдёт ни кому…
— Чего захотел, поздно, дедушка Вася! Кто сказал, что нельзя?! Этого в правилах нет, как я могу у тебя в голове прочитать — ничего Игроки не говорили. Устрою я похохотать твоим нанимателям. Поиграть захотели получат Игру, по полной программе, с извращениями…
Я на всякий случай проверил действие своих новых способностей. Взял и перенёсся на ту же самую Гималайскую вершину. По несчастью первый альпинист как раз выбирался на карниз, где четверть часа тому назад стояли мы со стариком Буравлёвым.
Альпинист увидел меня в лёгкой курточке и вытаращил глаза. Возможно, вспомнил старый анекдот о том, как взобравшись по крутому склону, покоритель вершин нашёл там шашлычную. Парень забыл зафиксировать верёвку за только что вбитый костыль, рука его соскользнула, и альпинист оранжевым апельсином полетел куда-то вниз.
— Твою мать, твою мать, твою мать…. — Отразилось эхо от скал вибрацией чистейшего горного воздуха.
«Соотечественник, однако», — подумал я, поспешно выловил парня из провала, и пристегнул его карабин к вбитому крюку.
— Страховаться надо, — посоветовал я так, словно сам всю жизнь лазил по горам.
Вернувшись в парк, я застал уже теперь бывшего Творца Апокалипсиса лежащим на скамейке и ловящего воздух раскрытым как рыба ртом — отходил в мир иной, бедняга.
— Верни — верни Дар, — прохрипел он. — Коммуникатор верни…
Я сел рядом и подложил старику под голову его шляпу, упавшую на песок. Я читал его мысли: ему было страшно умирать и ещё очень обидно, что он сам не додумался до того, что сразу же пришло мне в голову. В течение семидесяти лет не додумался, глупый Игрокам попался старикашка. Впрочем, тогда он был ещё такой же молодой, как я сейчас, молодой и глупый, воспитанный, видимо, на Сталинских бреднях — смерть империализму, и всё такое. Потому и не сообразил, наверное.
— Vaya con Dios, amigo, — прошептал я, немного рисуясь сам перед собой, и добавил чуть громче: — No pasaran! Марс будет свободным!
Он дёрнулся и умер, видимо, опорожнив мочевой пузырь, поскольку под скамейку потекло, и, соответственно, запахло.
Вокруг по-прежнему было безлюдно. Впрочем, я и не беспокоился, что меня кто-то увидит: если и увидит, так кого мне теперь бояться?
Прикрыв
Что-то там старик говорил про камень? Надо проверить, он же болтал, что носит камень оттуда для ориентира. По запаху их, блин, этих Игроков найду!
Я вывернул карманы своего предшественника и торжествующе усмехнулся, как будто после таких проверок ещё мог в чём-то сомневаться. Там оказался «джентльменский набор» человека, которому в этом мире, пусть и ограниченное время, но, действительно, принадлежало всё.
В его карманах я нашел горстку мелочи, грязный носовой платок, спички, мятую полупустую пачку «Золотой Явы» и бурый ноздреватый камень — кусок марсианского грунта.
Максим Дубровин aka Avtolic
КОГДА КОЛЬЧУГИ ПРЕДКОВ ВЕЛИКИ
Два человека, слегка пошатываясь, кружили в страшном танце смерти. Их легкие с хрипом выталкивали обжигающий нёбо воздух, их сердца, горя ненавистью, бились в едином ритме, каждую секунду выталкивая из тела жидкую жизнь. Два сердца — два врага. Вот воин громадного роста, с залитым кровью лицом, выставив перед собой меч, бросился на противника. В какой-то момент его левая рука, сжимавшая кинжал, метнулась вперед, и смертельное оружие полетело прямо в лицо стоящего перед ним человека.
Его противник, в алой от крови рубахе, ловко увернулся от летящего кинжала и в то же мгновение понял, что его переиграли, но сделать уже ничего не успевал. Длинный меч с хрустом вошел в его грудь. Удар был нацелен в сердце, но последнее его движение и кровавая пелена на глазах врага спасли воина от мгновенной гибели. В то время как все его тело кричало от боли, руки продолжали свою работу. Легкий клинок, не встречая больше сопротивления, врубился в незащищенную шею гиганта. Голова отделилась от туловища и с глухим ударом упала на землю. Обезглавленное тело еще несколько секунд стояло рядом, крепко сжимая в руке бесполезный теперь меч, а затем медленно завалилось набок.
Глаза оставались открытыми и горели дикой ненавистью, жизнь как будто и не покидала их. С длинных усов непрерывно капала кровь…
Монитор погас, и сидящие в напряженных позах зрители облегченно перевели дух.
— Впечатля-а-а-ет, — задумчиво протянул Социолог. — И что, все они так?.. — Он пошевелил пальцами в воздухе, будто пытаясь поймать ускользнувшее слово.
— Все, — не выдержал Координатор. — Наши лучшие исполнители гибнут в первом же бою, не успев сделать даже малого. Этот безумный народ одержим войной, они рождаются и умирают с мечом в руке. Все попытки контакта или «неназойливой» коррекции закончились гибелью агентов. Не убивать же их!