Рваная грелка-2

Олин Макс

«Почему мешкает Вагир? — С волнением думал Агерон, отдавая приказ об отступлении. — Пора. Пора! Скоро нас сметут, и тогда — конец».

Вот уже меньше половины бойцов его ударной сотни остались в строю. Отступая, они укрылись в замке, крепко закрыв на засов тяжелую дверь. В следующую секунду на преграду обрушились первые удары — сталь, прорубала дорогу к крови. Оставив пятерых бойцов в узком проходе, регланцы бросились вверх по лестнице. В следующем пролете Агерон поставил еще пятерых мечников, дав им в подмогу троих воинов с пращами.

Сзади с грохотом обрушилась дверь, и до отступающих донеслись звуки возобновившегося сражения.

Генерал быстро пересчитал бойцов: «Двадцать восемь. Где же Вагир?».

Взяв с собой пятерых самых сильных и умелых солдат, предводитель регланцев устремился на самый

верх — в комнатку отшельника. Остальные получили приказ стоять насмерть до прихода помощи. Пришелец открыл дверь, как только услышал тяжелые шаги у порога. Увидев, что это Агерон он кивнул, приглашая войти. Сам старик опустился в кресло, и рука его безвольно свесилась к полу.

— Они скоро будут здесь! — Выдохнул Агерон.

— Ты должен это остановить, — устало промолвил Стажер.

— Но как? КАК? — Генерал почти кричал.

— Не знаю. — Шепот калеки не оставлял надежды.

И Верховный Генерал Великой Армии Реглана Агерон приготовился умирать.

…Враги ворвались в комнату через несколько минут. Вскрикнул и рухнул на каменный пол, не успев даже поднять меч, Дакир. Поразив в сердце нерасторопного грезонца, пал сам под ударом топора Кабрен. Коротко свистнула праща, и однорукий Стажер мертвой куклой осел в кресле…

Вокруг валились люди, а Генерал, без единой царапины, доигрывал в смертельном танце свой последний бой. Наконец он остался один против окруживших его врагов. Грезонцы замедлили движения, переводя дух. И вот, из их рядов вышел человек. Генерал Грезона Сардурак. Агерон несколько раз видел его в гуще сражения, но скрестить мечи им так и не довелось. Сегодня это упущение будет исправлено.

Плавно поводя клинками, противники начали сближаться. И за мгновение до того, как должен был раздаться первый звон стали, в голове Агерона вспыхнуло решение…

— Великое Небо, как легко… — прошептал он. — Как легко…Почему я не встретил тебя раньше, старик?…

Его меч, верный друг, испытанный в десятках сражений, высекая снопы искр из каменного пола, полетел в угол.

— Ты ведь не убьешь безоружного, Враг?!! — Вопрос Агерона прозвучал как утверждение. В глазах Сардурака мелькнуло замешательство. — Не убьешь. Значит, мы сможем поговорить. У меня есть что сказать тебе, Враг. У меня есть для тебя одна история…

Сардурак уже опускал меч, когда сзади раздался шум. В комнату, сметая с пути врагов, ворвался отряд регланцев во главе с заляпанным кровью Вагиром. Гнев исказил лицо Сардурака, и в следующее мгновение, с яростным криком, он кинулся на Агерона.

— Нет… — успел вскричать Генерал, и кольца кольчуги расступились, пропуская вражеский клинок к сердцу…

Вскоре все было кончено. Ударившие в спину врагу регланцы быстро расправились с опешившим противником, и теперь занимались сбором трофеев. А в маленькой комнатушке на вершине башни умирал от страшной раны их предводитель.

— Война… ошибка… — невнятный шепот долетал до склонившегося над командиром Вагира, — остановить… бойню… объяснить… они поверят… Мама…

С этими словами Агерон умер.

* * *

Через два дня войско покинуло древний замок. Генерал Агерон был похоронен с должными почестями. Его место по достоинству занял Вагир. Он был моложе своего предшественника всего на два года, и считался в войске уже зрелым воином. Трофейная кольчуга доставала ему до щиколоток и мешала при ходьбе. Будущей весной Вагиру исполнялось четырнадцать лет.

КОНЕЦ

Стегозавр

НЕССА

Место № 6

Я сидел в простом кресле, закинув ногу за ногу, спиной к окну.

Разговор грозил вылиться в вену — как уже сто раз происходило, когда дело приближалось к самому интересному.

— Мой ребенок будет иметь шанс — сказала Несса, закатывая себе очередную дозу.

— Какой шанс, о чем ты говоришь??? У вас же наркотики продаются чаще, чем хлеб!

— А кому он нужен, тот хлеб? Главное, что бы дурь была чистая! Хлеб, он ведь как, его и так можно съесть, и эдак… А вот кокаин только так можно, а морфий — только эдак. Или скажем джасон — его можно и так, и эдак, но результат разный. Слушай, пойдем в «Зев» — там сегодня Джексон выступает — он так прикольно ширяется — обоссышься!

— Мы

о ребенке говорим, или о Джексоне?

— Ой, я уже не знаю… Я так давно не ширялась, мне доза уже зенки залила.

— Я же по глазам вижу — ты еще вменяема!

— Ты гонишь! Я всегда вменяема! Я покупаю только лицензионную дурь, никаких подделок! Так что с ребенком? Сухой, не писается, не орет… Чего тебе не нравится?

— Несса, послушай… Ты же сама понимаешь, стоит ребенку подрасти, и он так же привяжется к наркотикам, как и все прочие.

— Ну, да… С пяти лет — пожалуйста…

— Какой же он имеет шанс тогда?

Несса изящно повела плечиком и развалилась на подушках дивана.

— А Бог его знает! Слушай, не приставай, да? Я уже все. Будешь трахать — презервативы вон там. Все, у меня два часа нормальной жизни.

Ее глаза затуманились, взгляд уперся сквозь стену. Я вздохнул, поправил на ней халатик и отправился посмотреть на ребенка. Нормальный мальчуган. Кожа на руках и ногах чистенькая, ни одного пятнышка. Посапывает во сне. Ротик приоткрылся, и сопит в три дырки. И всей жизни ему отпущено 20–25 лет. До 25 доживают самые стойкие. Обычно — женщины, которые рожали больше одного раза. Обычно, если соблюдали график. График простой — три месяца принудительно-добровольного лечения, восемь месяцев беременности, месяц кормления грудью — и вперед! Снова на иглу. Как я понял, персонал больницы имел очень высокооплачиваемую работу: аркотики для них были самые качественные, а выдавали их чуть ли не в два раза больше. Поэтому за работу свою медсестры держались стойко. Кому охота кайфа дармового лишаться? И поэтому при пациентках они ходили трезвые в стельку, что бы, значит, не соблазнять. Никаких сигарет. Никаких выпивок. Но стероиды, мукополимеры, гормоны — и через три месяца организм женщины приходил в состояние, достаточное для вынашивания ребенка. Трахаться ты можешь хоть с рождения — это никого не волновало. Но принимать наркотики — только с пяти лет. За совращение малолетних грозила статья — три года на маковых полях. Я их понимаю — три года выращивать основу ширялова, и никак не имея возможности ею воспользоваться, каждый день наблюдая нормальных мужиков — охранников, как по часам принимающих кому что можно — это суровое наказание. Для них. Да и три года — это же почти треть нормальной жизни. Их. Мне бы три года на маковых полях — рай! Кормят по нашим меркам на убой натуральные продукты, которые сами же ЗЭКи и выращивали, пятичасовой рабочий день — больше они, бедные, не выдерживают, трахайся как хочешь и с кем хочешь — никого такие мелочи не волнуют… И по их меркам работал бы задарма — после «отсидки» мне бы и дурь не нужна была… А дитю, совращенному, еще хуже — в институты на опыты. Тут у них еще институты есть! Я вообще удивился, что они разговаривать выучиваются! Несса говорит — годам к двум вполне спокойно говорят. Внятно, разборчиво. Организм приспосабливается — живут меньше, развиваются быстрее. К пяти как раз заканчивают начальную школу — умеют читать, писать, считать. К десяти появляется половое влечение, рожать можно к 13. После родов тебе выдается наркотиков на год, по желанию — какие тело затребует. Но доза после годового воздержания маленькая — это учитывается, поэтому государству не накладно — годовая доза роженице это десятая доля обычного гражданина. Зато в начальной школе у них очень развита медицина и искусство — изучают виды кайфа, правила приема наркотиков и меры безопасности, отрабатываются групповые оргии и тонкости «ширяния» и «обкура». Я почитал — я половины не понял. Ни в методиках, ни в результатах, ни в оценках. А они ничего! Разбираются. Литературу любят не очень, да и то, что у них есть любить сложно. Музыку очень любят — она у них тяжелая, ритмическая, обязательно со световспышками. Улучшенный вариант цветомузыки нашей молодости. И ведь живут же! Правда, чего уж тут скрывать, к наследию относятся с уважением. Или, точнее, без ожидаемого вандализма — библиотеки бумажных книг есть, в них даже работают библиотекари. И работу свою, кстати, знают. Только книги у них — тоже как наркотик. Своеобразный, но… Надо будет у Нессы, как очнется, поинтересоваться — а как тут с видео дела обстоят? Им то видео не нужно — после дозы такое покажут, что ни один режиссер не придумает. Но вдруг где завалялись сотня-другая кассет? И аппаратура. А то я от скуки сам колоться начну.