Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны
Шрифт:
– Вот и верно! – воскликнула Маша. – Женим тебя тут…
– Хорошо бы, – поддержала дочь матушка Александра. – Пора уж, Володенька.
– Может, вы мне уже и невесту присмотрели? – прищурился Владимир.
Дочь с матерью переглянулись.
– Понятно, – покачал головой гость. – Дайте осмотреться-то… Сто лет дома не был! По лесу соскучился, по речкам нашим…
Владимир и в самом деле вскоре нашел работу – его взяли преподавателем в городское училище для мальчиков. По утрам он в саду делал гимнастику, яростно отмахивая локтями, обливался из бочки, а после шел по тихим улицам города своей военно-строевой
Когда оркестр шествовал по улицам, люди выглядывали из окон, частенько бросали дела и пристраивались позади, чтобы почувствовать то единение, которого, вероятно, не хватало городу с упразднением крестных ходов.
Сонечка Круглова долго ждала хоть какого-то знака внимания от предмета своей любви, но Владимир ограничивался вежливым кивком, не искал встреч и, казалось, с головой погрузился в работу, сделав ее смыслом существования.
Поначалу Сонечку терзала обида. Разве же она заслужила подобное отношение? Разве она не думала лишь о нем все эти годы, не просила в своих молитвах вернуть его живым и невредимым? И вот он здесь, рядом, но делает вид, что она для него ничего не значит. Возможно ли, что он все забыл, тогда как она питалась воспоминаниями и жила только ими?
Однако, наобижавшись всласть, Соня пришла к заключению, что первый шаг придется делать самой. Нужно было только выбрать подходящий момент.
Был Первомай. Школа рабочей молодежи, в которой преподавала Сонечка, вышла на маевку. Ждали лектора. Играл духовой оркестр.
Ученицы Сонечки танцевать были не обучены – лузгали семечки, расположившись на травке, и разговаривали.
Владимир дирижировал оркестром, но, вероятно, и в этом непростом деле он успел подготовить ученика. Учитель доверил парню руководство оркестром, отошел, встал у березы, закурил. Оркестр, хоть и не слишком виртуозно, но зато старательно, исполнял «На сопках Маньчжурии».
Соня, с сильно колотящимся сердцем, подошла и встала рядом. Вознесенский по-военному четко кивнул, затушил сигарету и оборотился в сторону Сонечки.
– Вы совсем позабыли старых друзей, Володя, – стараясь казаться беспечной, проговорила девушка. – Неужели несколько лет, что отделяют нас от детства, так сильно изменили… ваши привязанности?
– Отнюдь. Просто теперь, Софи, вы перестали быть тем ребенком, которого я мог учить кататься на коньках.
– Значит, дело в этом?
Владимир неопределенно пожал плечами.
– Ваши ребята неплохо исполняют вальс. Сделайте одолжение, пригласите меня танцевать.
От нее не укрылось некоторое замешательство, мелькнувшее на его лице.
Что это? Досада от ее навязчивости? Смущение перед учениками? Так или иначе, но кивком он пригласил ее к танцу, она взяла его под руку. Они вышли
Молодая листва берез кружилась перед взором, все пять куполов собора весело и одновременно торжественно проплывали в вальсе вместе с ними. Сонечка не видела никого, кроме Вознесенского. Ее щеки пылали, глаза блестели восторгом счастья, а он серьезно и вопросительно смотрел в эти глаза.
Поскольку Соня была занята переживанием важной минуты, она не заметила, как на площадке Вала появились новые лица. Леонид Матвеевич по прозвищу Кожаный привел лектора. И лектор, и Кожаный не без интереса наблюдали за вальсирующей парой, причем на лице представителя власти легко читалось явное неодобрение. Оно усилилось, когда оркестранты, вместо того чтобы завершить произведение, продолжили его по второму кругу. Виной тому являлся вошедший во вкус дирижер.
Вознесенский и Сонечка кружились в вальсе, тогда как работницы праздно сидели на травке, а лектор был вынужден ожидать тишины.
Кожаный в раздражении подошел к мальчишкам, что-то сказал дирижеру, музыка смялась и иссякла.
Вальсирующие остановились. Вознесенский галантно предложил партнерше руку и проводил туда, где ее давно ожидали.
– Вы, товарищ Круглова, сюда танцевать пришли? – нарочно не замечая Вознесенского, поинтересовался Кожаный.
Владимир напрягся, собираясь ответить, но Сонечка опередила его:
– Какой вы, однако, скучный, Леонид Матвеич. Начинайте лекцию, мы уже заждались.
Лектор прокашлялся и приступил к изложению коварных замыслов Антанты.
– Вы так смотрите на меня, гражданин Вознесенский, будто собираетесь вызвать на дуэль, – усмехнулся Кожаный, снизу вверх поглядывая на Владимира. Его неимоверно раздражала способность последнего даже в поношенном френче выглядеть безупречно и молодцевато. Вот уж чего не умел Леонид Матвеевич, так это щегольски носить одежду. Кожаная тужурка не добавляла ему очарования, штаны пузырились на коленях, и сапоги, недавно реквизированные в одном поместье, успели натереть мозоль.
– Вы не слишком вежливы с дамой, – заметил Владимир, повернулся и направился к своим воспитанникам.
– Дамы закончились, господин Вознесенский! – прошипел ему в спину Кожаный. – Теперь есть товарищи женщины! И вам лучше с этим считаться.
Кожаный мог бы еще много чего сказать оппоненту, но тот дал негромкую команду воспитанникам, мальчики взяли инструменты, быстренько построились и дружно двинулись к выходу.
На торговой площади они заиграли бравый марш, и Леонид Матвеевич видел, как босоногие пацаны, бросив лапту, пристроились в конец колонны и маршируют, стараясь не отставать.
Сонечка ходила на занятия в свою школу мимо городского училища и частенько слышала, как репетирует оркестр. Возвращалась она довольно поздно и однажды, проходя мимо подъезда училища, заметила боковым зрением, как оттуда вышел Владимир. Она шла и улыбалась, зная наверняка, что он догонит ее. Так и вышло. Они продолжили путь вместе, и разговор сложился сам собой, легко, как это бывало прежде. Они говорили каждый о своих учениках, о достижениях и неудачах. Дойдя до Вала, не захотели расстаться и прошли дальше, к реке. Сели на берегу на траву.