Рядом с молниями
Шрифт:
— Мы это помним всегда, товарищ полковник. Ракетчики мы!
— То-то же!..
Показался небольшой поселок, проскочили центральную улицу и, повернув в переулок, остановились у одноэтажного дома. К машине подошли капитан и два солдата. Офицер доложил Климову:
— Это ваш дом. Правда, не городской, но крепкий, теплый. Жить можно.
— А где будет жить начальник политотдела? — спросил Климов у капитана.
— Здесь недалеко. Откровенно говоря, то помещение больше подходит холостяку. Но что поделаешь. Пока очень трудно с квартирами. Офицеры и их семьи ждут, а жилья
— Будет! — убежденно сказал Климов. — А пока сделаем так: здесь останется жить начальник политотдела. У него семья, она скоро приедет. Я поживу в гостинице. Мне одному там будет лучше. А потом что-нибудь придумаем.
— Что вы, товарищ полковник, разве можно командиру части жить в гостинице! Мы... каждый для вас освободит квартиру, — горячо запротестовал капитан.
— За это спасибо. Но сейчас при таких трудностях нельзя допускать роскоши. Что подумают обо мне люди? Вы лично, товарищ капитан, что подумаете обо мне, если я один займу этот дом?
Капитан растерянно смотрел на Климова и молчал.
— Вот видите!
— Владимир Александрович, а если мы временно поживем вместе? — предложил Смирнов. — Как вы считаете?
— Нет, — строго произнес Климов, садясь в машину. — В гостиницу.
«Очень сложный человек. Видимо, нелегкую жизнь прожил. Знает, что делает и что надо делать», — думал Смирнов, оставшись один.
Он молча смотрел вдоль улицы, а мысли его вдруг скакнули туда, в Москву. Ему стало тоскливо на этой пустынной улочке с маленькими деревянными домиками.
«Что со мной, никак расклеился?» — укорил он себя, но вынужден был сознаться: «Да, все-таки жаль Москвы... А почему, собственно, не я, а кто-то другой должен был покинуть столицу? Гордиться нужно, товарищ Смирнов, доверием партии, а ты раскис вдруг...»
Открыл калитку и шагнул во двор своего нового жилища.
— Проходите в дом, товарищ подполковник, — встретил его солдат, стоявший возле крыльца. — Там хорошо. Мы привели дом в порядок. Завтрак на плите.
Подполковник посмотрел на солдата.
— Кто вы?
— Рядовой Родионов, шофер машины, закрепленной за начальником политотдела части.
«Совсем еще мальчишка», — подумал Смирнов, а вслух сказал:
— Спасибо вам за заботу, товарищ Родионов. — Он поднял чемодан и направился по каменной дорожке к двери теперь уже своего дома.
2
Штаб и политотдел разместились в двухэтажном кирпичном доме на территории старого монастыря. Рядом были другие строения — бывшая архиерейская и трапезная палаты, пекарня, амбары, конюшни. Видимо, некогда монахи жили богато. Старожилы рассказывали, что до Октябрьской революции содержались здесь душевнобольные иноки. Лечили их усиленной работой в лесах, каменоломнях и мастерских. Они построили себе небольшую, хотя и о пяти главах церковь, что считалось главным средством излечения души. Монастырь-больница был обнесен крепкой каменной стеной с узкими башнями на углах, как видно в оборонительных целях.
— Вы посмотрите, Михаил Иванович! — восторгался Климов, осматривая свои новые владения. — Сделано
— Я разговаривал с местными товарищами, — вступил в беседу Василевский, — так они объясняют дело просто: ни один хозяйственник не хочет брать на баланс эти добротные, но старые постройки: мол, войдешь туда и останешься навсегда.
Все понимающе рассмеялись.
— После войны, — продолжал Василевский, — местные власти передали эти строения работникам деревообрабатывающей промышленности, однако и те не успели их освоить. А люди здесь строгие и бережливые. Построенное не разрушают. Свое ведь.
— Ну что ж, мы тоже будем поддерживать эти традиции. Как только все необходимое для жизни и боевой учебы построим, передадим хорошему хозяину в наилучшем состоянии.
Они подошли к церкви. Осмотрели ее снаружи, зашли внутрь.
— А ведь в самый раз. — Василевский внимательно рассматривал потолок, стены, украшенные фресками.
— Ну что вы! — возразил Михаил Иванович. — Пусть эта церковь стоит как исторический памятник. — И, виновато улыбаясь Василевскому, добавил: — А место для культурно-просветительной работы мы найдем более подходящее.
— Да я не о клубе. Я думаю об учебном классе. Посмотрите высоту. Здесь поставим технику и будем ее осваивать во весь, так сказать, рост. Пусть не обижаются верующие, помещение временно будет использовано для общего дела сохранения мира.
Климова это заинтересовало.
— Внесите свои предложения, подготовьте конкретный план, Георгий Николаевич, — отозвался он, — посоветуйтесь со строителями. Учебный класс необходимо сделать незамедлительно. Свободные помещения следует использовать полностью. Это народное достояние должно послужить делу государственному. — Чуть помедлив, Климов взглянул на часы. — Через тридцать минут начинается совещание. Я иду к себе. Прошу не опаздывать.
На совещании собрались офицеры в разных званиях — от капитана до подполковника. Это были командиры подразделений, заместители по политчасти, инженеры. Среди них были представители различных видов и родов войск.
«Удивительный конгломерат, — отметил с некоторым огорчением Смирнов. — Но, правда, все молодые и серьезные, в глазах любопытство, словом — симпатичные люди. Это с внешней стороны, а вот как в работе?» И снова тревога на сердце: дело совершенно новое, а специалистов раз-два и обчелся...
В кабинете наступила тишина. Все ожидали выступления нового командира.
Климов был сосредоточен. Отлично подогнанная и отутюженная форма подчеркивала его стройность и подтянутость. Это было первое совещание командного состава первой в стране ракетной части, и полковник Климов, при всем умении владеть собой, здорово волновался. Начальник политотдела видел это, волновался и сам, а когда командир закончил свое краткое выступление, предоставив слово ему, — просто растерялся. Он не мог сразу найти слова, которые именно сейчас, при первой встрече с этими людьми, могли быть единственно нужными. А ведь как он готовился к своему выступлению в роли начальника политотдела.