Рядом с молниями
Шрифт:
Капитан удивленно смотрел на Федченко.
— Не пойму лейтенант, такая смелость? Может, имеете поддержку в верхах, поэтому лезете на рожон?
— Вы как в воду глядели, товарищ капитан, — ничуть не смутясь, ответил Федченко, и только в его орехово-карих глазах промелькнула некая смешинка. — Я чувствую поддержку командования и политотдела, личного состава нашего подразделения. А чего мне бояться? — Подождав, не отзовется ли как-нибудь на это Герасимов, продолжал, но уже не так напористо:
— Товарищ капитан, но вы ведь тоже, думаю, не из робкого десятка!
— Бывало всякое, — покачал головой Герасимов. — Но откуда это-то вам известно?
— Майор Самохвалов рассказывал.
— Ладно, не время сейчас былое вспоминать. Я хочу вас предупредить лейтенант-инженер. — Герасимов строго посмотрел на Федченко. — Если вы еще раз отмените мои распоряжения, я напишу рапорт о переводе вас в другое подразделение.
— Я учту ваши замечания, но от главной задачи, ради которой мы все здесь находимся, не отступлюсь.
— Воля ваша, но, может, вам лучше в подразделение к капитану Думову перейти? Он любит творчество и научные «полеты», а я — дисциплину и порядок.
— Мне по душе и то, и другое, — ответил Федченко и попросил разрешения выйти.
Герасимов, Федченко и комсорг сержант Низовцев обсуждали план проведения тематического вечера, посвященного Дню Советской Армии.
— А что, если пригласить кого-либо из участников войны? — предложил Низовцев.
— Верно. Смирно! Товарищ полковник, личный состав подразделения занимается по расписанию. Дежурный...
Герасимов стремительно вышел из канцелярии, следом за ним Федченко с Низовцевым. В коридоре казармы стояли полковник Василевский и капитан Горбунов.
— Здравствуйте, — протягивая руку, просто сказал Василевский, — приехали посмотреть, чем вы занимаетесь, а то на сборах подполковник Сырец вас того... «долбил» здорово.
— Исправимся, товарищ полковник, — ответил Герасимов. — Больше не допустим.
— Что вы имеете в виду под словами «больше не допустим»? — Василевский выразительно посмотрел на Герасимова.
Капитан молчал. Не дождавшись ответа, Василевский спросил.
— Как у вас обстоит дело с классом по спецподготовке? Покажите, что сделано.
Они вошли в небольшую комнату. На стенах висели планшеты с аккуратно выполненными схемами и графиками. Василевский поставил стул посреди комнаты, сел. Усталый, насупившийся, он словно бы нехотя вскидывал глаза на схемы, не вглядываясь внимательно, однако, все видел, все рассмотрел и оценил.
— Молодцы, сынки, — сказал неожиданно и чуть заикаясь. — Надо будет разработать план типового учебного класса по спецподготовке и направить его во все подразделения. За основу взять ваш... Вот что, товарищи, — обращался он теперь к Герасимову и Федченко, — даю вам один месяц, нет — три недели. К тому, что уже есть, надо добавить еще кое-что. Мы вам поможем материалами и советами. Затем этот класс покажем всем командирам ракетных подразделений, проведем здесь занятие. Пусть посмотрят, как у вас подготовлена учебно-материальная база. Лучше сделают — честь им и слава.
Еще раз окинул взглядом стенды, прошелся вдоль
— Надо вам, товарищи, уже сейчас подумать о действующих учебных макетах, тренажерах. Раз есть умная голова и желание, то не останавливайтесь, двигайтесь вперед.
— Вот здесь, — Федченко смущенно протянул полковнику лист исписанной бумаги, — вот здесь темы, которые могли бы войти в единую программу обучения по ракетной технике. Здесь же нормативы для подготовки классных специалистов.
Василевский взял лист, пристально посмотрел на Федченко, словно бы стараясь припомнить, где он мог видеть этого лейтенанта.
Как-то после обеда Федченко взял в канцелярии нужную литературу и вышел из казармы. Стоявшие в коридоре солдаты с любопытством проводили его взглядами.
— Грамотный, — сказал кто-то с иронией в голосе, — настырный.
— Да, кроме казармы, общежития и библиотеки, знать ничего не желает, — добавил другой.
— Не-е, ребята, это мужик стоящий, инженер-ракетчик, каких поискать, — восхищенно и довольно громко сказал рядовой Зайцев. — Как только уволюсь в запас, напишу его портрет!
— А ты нарисуй сейчас, — предложил Низовцев.
— Писать картины — это вам, товарищ младший сержант, не песни петь под гармошку. Здесь вдохновение требуется.
— А ты попробуй сыграй на баяне, послушаем, что у тебя получится, — обиделся Низовцев.
По расписанию в понедельник должны проводиться занятия по жидкостным ракетным двигателям, и Федченко решил еще раз просмотреть конспект.
За этим занятием его и застали офицеры, среди которых был капитан Герасимов.
— Быстро одевайся, Павел, марш-бросок в Снегири! Концерт сегодня в Доме культуры и даже танцы. Разрешение командира получено, мы свободны до двух ночи, — все это одним духом выпалил лейтенант Гуляев, офицер второй ракетной батареи.
— Пойдем, пойдем, товарищ инженер, — подхватил Герасимов, — хватит мозги сушить.
Федченко колебался, раздумывая.
— Нельзя отставать от культурной жизни, — наступал Гуляев. — И от товарищей не отрывайся. Все может случиться. Кто поддержит? — не унимался лейтенант.
— Извините, товарищи, — Федченко был смущен таким натиском, — наверное, все же не пойду. У меня занятия, а тема сложная. Хотелось бы дать солдатам побольше теории.
— Далась тебе эта теория! — рассмеялся Гуляев. — Ведь пока ты теоретизируешь здесь, в клубе все места займут.
— А я и не рвусь туда.
— Нет, вы поглядите! — не выдержал Герасимов, — у него, видите ли, забот полон рот, а у нас их нет, что ли?
— Товарищ капитан, — показывая на часы, умолял лейтенант Гуляев, — время, время, ведь опоздаем!..
— Ничего, лейтенант, на вторую часть успеем. Пусть наш мыслитель ответит: выходит, мы ни в чем не разбираемся, вроде пешек?
— Отвечу. Извините, товарищ капитан, за прямоту, но, по-моему, вы совершенно не понимаете, что ракетное оружие особенное, оно — коллективное и требует знаний и исключительно согласованных действий расчета... Э-э, да что я буду вам говорить прописные истины.