Рядом с молниями
Шрифт:
— Пусти, не пойду!
Федченко обернулся и увидел, что парень, схватив девушку за руку, тащит ее в подъезд двухэтажного дома. Девушка протестовала. Федченко не знал, как ему быть — сделать ли вид, будто ничего не замечает или вмешаться? Но по какому праву, мало ли какие могут быть отношения у этих двоих. А парень тем временем успел втолкнуть девушку в подъезд и захлопнул за собой дверь.
— Помогите, помогите! — донесся из-за дверей девичий крик.
Федченко решил, что не имеет права пройти мимо, положил на тротуар связку книг и толкнул дверь плечом. Девушка выскочила из подъезда
— Я тебе покажу... Узнаешь как не в свое дело соваться. Это мой дом, я ее к себе вел. Она моя невеста, а тебе что надо?
— Разве невест тянут насильно!
— Поговори мне, поговори. Скоро по-другому заговоришь, заступничек! Рассчитаемся...
— Да, да, на том свете уголечками, — с досадой бросил в ответ Федченко.
Отойдя от поселка километра два, Федченко услышал сзади тарахтенье мотоцикла. Из темноты вынырнуло желтое пятно фары. А еще через минуту мотоцикл догнал его.
— Я говорил тебе, что он далеко не уйдет. — Федченко узнал по голосу того самого парня.
Павел подошел к парням.
— Ну что, лейтенант, вот и встретились. А ты говорил, на том свете уголечками, на этом...
Парень стоял перед ним нетерпеливый, с опасным блеском в глазах. Вдруг он схватил Федченко за плечо и так дернул шинель, что сорвал с плеча погон.
«Ах, вот как! Значит придется драться, хотя их и двое...»
Но драться не пришлось — из-за поворота со стороны леса выскочил «газик». Его сильные фары осветили дорогу. Парни от неожиданности рванулись к своей машине, стали разворачивать мотоцикл и второпях завалили его в кювет. На дороге остался один Федченко, в расхристанном виде, с оторванным погоном.
Из машины выскочили офицеры.
— Что здесь происходит? — громко спросил один из них. — А, это вы, Федченко. Вот вы, оказывается, какой!..
Федченко узнал подполковника Сырца.
Тем временем парни выволокли из кювета мотоцикл, один из них попытался объяснить, что у них произошло. Лейтенант не виноват. Честно... Ерунда все это. Мы тут сами малость того...
— Ваши объяснения мне не нужны, — отмахнулся от них Сырец.
Парни откатили мотоцикл в сторону, запустили мотор и покатили в сторону поселка.
Сырец, подойдя вплотную к лейтенанту, приказал:
— Идите сейчас же в подразделение и доложите обо всем командиру.
Утром лейтенанта-инженера Федченко вызвал к себе Герасимов. Грустно посмотрел на него, тихо произнес:
— Подполковник Сырец позвонил мне и приказал отстранить вас от должности. Конечно, временно, пока не разберутся в случившемся. И как вас угораздило?..
— А что тут разбираться? Они же первые налетели на меня, а я виноват?
— Все правильно, но вы офицер... Дело здесь тонкое. Речь идет о взаимоотношениях с гражданским населением. Подполковник Сырец на это особый упор делает. Я-то вас понимаю, да помочь не могу, — как-то виновато он посмотрел на Федченко. — Приказано вам отбыть в распоряжение капитана Ходжаева. Пока будете помогать ему. Кажется, вас хотят назначить командиром хозяйственного взвода. До выяснения.
— Я поеду к начальнику политотдела, — запальчиво возразил Федченко. — Я буду жаловаться!
— В том-то
3
Народная мудрость гласит: утро вечера мудренее. На следующий день Федченко уже не испытывал той обиды и горечи, что охватили его при разговоре с Герасимовым. Он был уверен, что командование во всем разберется. Да и начальник политотдела — человек справедливый. Это уж точно.
Впервые он увидел Смирнова на партийном собрании. Подполковник сидел на диване в коридоре клуба, беседовал с офицерами. Федченко отметил про себя, что держатся они с начальником политотдела непринужденно. И сам Смирнов слушает собеседника внимательно. Выступил он в конце собрания, говоря о делах всем известных, но слова его обретали какую-то особенную ясность, доходчивость и воспринимались с живым интересом. Завидной способностью был наделен подполковник — понимать других...
Об этом думал Федченко, направляясь в хозвзвод.
Ходжаев отнесся к случившемуся проще. Выслушав Федченко и видя, что тот приуныл, постарался ободрить его:
— Не горюйте, лейтенант, — успокаивал он. — Нам, хозяйственникам, инженеры тоже нужны. И, откровенно говоря, мне все это тоже не очень нравится. Однако, что поделаешь? Приедут командир и начпо — быстро разберутся, что к чему, а пока будем работать. Людей надо кормить, обувать, солдатам здорово достается, обо всех надо позаботиться. В артиллерии такого напряжения не было. — Покачал головой и усадил Федченко рядом с собой. — Ваши обязанности — командовать хозяйственным подразделением. Надо наладить политзанятия, солдаты подобрались у нас дотошные. Вечером я вас представлю им. Сейчас все люди на работе. Вот вам инструкции и документы по всем хозяйственным вопросам.
Ходжаев подвинул Федченко стопу папок и книг, улыбаясь, сказал:
— Садитесь и изучайте, хотя это не электрические схемы, но дело надо знать хорошо. А я иду в столовую, прослежу, как готовят обед.
Если бы Федченко сказали раньше, что у хозяйственников уйма работы, не поверил бы ни за что. Но сейчас убедился, что это именно так. Вот уж несколько дней с раннего утра он крутится по хозяйству. Провести занятия с личным составом, расписать задания командам на работы, а там садись в машину и гони на один склад, на другой, смотришь и день на исходе.
— Молодец! С таким офицером я и горюшка не знаю, — похваливал Павла Ходжаев, давая ему новые и новые задания.
Федченко не заметил, как пролетела неделя, началась вторая. Дни проходили в хлопотах, лишь вечерами, когда он возвращался в офицерское общежитие и встречал своих товарищей, становилось тоскливо: «Ну почему судьба так несправедлива к нему?» Павел молча проходил в свою комнату, друзья, понимая его состояние, не надоедали с расспросами, сочувствовали ему. Павел терпеливо ждал.