Рядом с молниями
Шрифт:
— Это же чертовски интересно. Нет, я докопаюсь...
— Что, товарищ лейтенант, интересного увидели? — спросил Валиев.
Но Федченко не отозвался, поглощенный своими мыслями.
— Товарищ лейтенант, — снова обратился к нему водитель, которому очень хотелось поговорить с полюбившимся ему офицером-ракетчиком. — Может, и сегодня махнем на стартовую площадку? Посмотрим, как идут занятия... а может, чем и поможем.
— Валиев, сегодня мы не «махнем», сегодня я дома буду работать, дело есть.
Машину неожиданно сильно тряхнуло. Свиньи в кузове так завизжали,
Все это произошло в какие-то мгновения. Перепуганный Валиев сидел, крепко вцепившись в рулевое колесо, а Павел, при резком торможении ударившись головой о лобовое стекло, зажимал ладонями рассеченный лоб.
5
Это дорожное происшествие, в общем, не имело серьезных последствий. Из кювета они выбрались, свиней доставили, куда положено. Однако Валиев получил взыскание, и рана на лбу у Федченко, к счастью, оказалась не опасной, хотя его и положили в санчасть.
Ничего удивительного не было в том, что лейтенанта-инженера навестил начальник политотдела, но приход в палату представителя особого отдела округа Караева мог кого-то и удивить. Даже Смирнов, когда они вышли из санчасти, не удержался от вопроса:
— Верно, парень славный? Но почему он так изумился, увидев вас? Вы с ним встречались? Если не секрет, конечно.
— Какой может быть секрет! — охотно ответил Караев. — Ехали в одном купе. Серьезный парень.
Он замолчал и больше не проронил ни слова — ни по пути к машине, ни по дороге, когда ехали в штаб. Он верно ответил: «Какой может быть секрет!» — однако же всего не сказал. И удивление Федченко мог бы объяснить — признаться, что не в простом случайном совпадении дело... Вот так же, как Федченко, смотрел на Караева вопросительно-удивленно и полковник Василевский, все пытаясь вспомнить: «Где же это я его видел?»
«Разные, но какие все хорошие люди, — думал Караев. — У Федченко биография на четвертушке бумаги уложится, а у Василевского жизненный путь тернист и сложен».
Родился в Москве в семье инженера. Сын любил отца. «Я мечтаю, чтобы ты, Георгий, стал авиационным специалистом», — часто говорил он. Сын выполнил наказ отца. После десятилетки поступил в авиационный институт и одновременно в аэроклуб. Летал и учился.
В начале войны Георгий Николаевич успешно окончил институт, получил направление на один из авиационных заводов, который на время войны стал его фронтом.
После победы над фашизмом Георгия Николаевича призвали в ряды Советской Армии и направили в ВВС, где он работал на различных инженерных должностях.
Прошли годы. И вот однажды его вызвали в Москву и спокойно, как показалось Георгию Николаевичу, совсем по-будничному сказали: «Вы, полковник Василевский, поедете в часть особого назначения. Вам предлагают должность главного инженера первой ракетной части».
Человек в штатском, сидевший в кабинете, где происходил этот разговор, внимательно посмотрев на полковника Василевского, заметил: «Мы
И вот он, полковник Василевский,, на посту главного инженера ракетной части. Он знает, чего от него хотят: в кратчайший срок научить людей управлять ракетным оружием.
Полковник Василевский умел работать. Все требовали от него совета, помощи, программ, планов и учебных пособий, наставлений и инструкций, личного присутствия на комплексных занятиях, сборах, совещаниях. И везде он успевал.
«Тому человеку, — скажет потом капитан 3 ранга Бондарев, — который посоветовал послать полковника Василевского в нашу часть, надо памятник поставить».
Ну насчет памятника — это чересчур, однако кое-какой вклад тут Караев внес и рад был, что не ошибся в человеке.
Расставаясь, Смирнов убежденно сказал Караеву:
— У меня такое же мнение, как и у вас... Относительно Федченко.
Задержав в своей руке руку начальника политотдела, Караев кивнул:
— Всегда приятно знать, что не ты один так думаешь...
А Федченко был так поглощен овладевшей им идеей, что и в санчасти обдумывал, как практически сократить время проведения промежуточных операций при подготовке ракеты к пуску. Собственно, он был даже благодарен судьбе, что она предоставила ему такую возможность: ничто не отвлекало его от главной мысли, в его распоряжении оказались не только все дневные, но и ночные часы, он осторожно включал настольную лампу, продолжая вести расчеты.
Да и лежа в темноте, словно наяву, видел, как работают его товарищи в ночном лесу при свете фонарей возле ракеты.
Пусковая установка, основание, служащее базой для других элементов, механизма и приводов наведения... Все устройство для пуска во многом сходно с агрегатами тактических корабельных или авиационных ракет, с теми, что изучал он в училище. Однако есть здесь устройства, обеспечивающие удержание ракеты в нужном положении. Все вроде бы продумано, но вот подвод к пусковой системе топливных, пневматических, электрических и прочих коммуникаций осуществляется с перерывом во времени, который можно, да что можно — нужно, необходимо сократить. Конечно, надежность подачи — одна из самых сложных задач и один из самых ответственных моментов подготовки к запуску. И конечно же, ни в коем случае нельзя подходить с кондачка...
Уверенность сменялась сомнениями, радость открытия — тревогой, необходимо было с кем-то посоветоваться, и Федченко попросил прийти к нему в палату капитана-инженера Гаврилова.
Тот пришел, и конечно, с кульками гостинцев, которыми уже была забита тумбочка Федченко. Узнав, зачем он пригласил его к себе, Гаврилов удивился и даже рассмеялся, но как только разобрался в расчетах, озадаченно умолк. Сел на постель, благо никого из медперсонала не было, и склонился над разложенными на белом табурете листами.