Рядом со Сталиным

Бережков Валентин Михайлович

Советское командование еще не закончило все необходимые приготовления. Погода стояла крайне неблагоприятная. Передвижка наступления на более ранний срок могла вызвать дополнительные трудности и потери. Но Сталин решил продемонстрировать союзникам «добрую волю», а заодно напомнить им, что, когда Красная Армия была в трудном положении летом 1942 года, Англия и США не поспешили ей на помощь. «Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, — телеграфировал он британскому премьеру, — Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не

позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать, для того чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

Обещание это было выполнено. 12–15 января Красная Армия широким фронтом протяженностью в 700 километров двинулась на Запад. К 1 февраля в направлении главного удара советские войска прошли 500 километров, освободили Варшаву и вышли на реку Одер, то есть на новую границу Германии. К 4 февраля — дню открытия Ялтинской конференции — советские войска находились в 60 километрах от Берлина. Союзников отделяли от него 500 километров.

На первом же пленарном заседании в Ливадии Черчилль поблагодарил Сталина за готовность помочь Эйзенхауэру и сообщил, что положение в Арденнах выправилось. Но дальнейший ход обсуждения важнейших проблем на Ялтинской конференции показал, что надежды Сталина на «взаимопонимание» с английским лидером оказались тщетны. По вопросу о репарациях с Германии, по польской проблеме, по проекту Устава ООН возникали споры и конфронтации. Сталину было гораздо легче иметь дело с Рузвельтом, чем с упрямым лидером консерваторов.

Уже накануне разгрома Германии ситуация омрачилась закулисными переговорами англичан и американцев в Берне с эмиссаром Гиммлера генералом СС Вольфом.

По этому поводу, как уже сказано выше, произошло резкое столкновение в переписке между Сталиным и Рузвельтом. Но в Кремле считали, что в действительности все это дело затеяли англичане и что Черчилль не случайно отмалчивается.

На Потсдамской конференции Сталин почувствовал, что президент Трумэн, враждебное отношение которого к Советскому Союзу не составляло секрета, нашел в Черчилле верного единомышленника. Особенно тревожила Сталина предпринятая в Потсдаме попытка шантажировать Москву атомной бомбой. На эту угрозу Сталин ответил усилением давления на восточноевропейские страны, что, в свою очередь, вызвало ответную резкую реакцию западных держав. Речь Черчилля в Фултоне, которой аплодировал Трумэн, показала, что надежды Сталина на «сотрудничество» с Черчиллем были иллюзией.

Впоследствии из ряда документов стала известна подлинная позиция Черчилля.

Личный врач Черчилля лорд Моран вспоминает о беседе со своим знаменитым пациентом в 1946 году, когда США все еще обладали монополией на атомную бомбу.

«Нам не следует ждать, пока Россия будет готова, — сказал бывший британский премьер. — Я полагаю, пройдет восемь лет, прежде чем она получит эти бомбы. Америка знает, что 52 процента машинной продукции России находятся в Москве и могут быть уничтожены одной бомбой. Это, возможно, будет означать гибель трех миллионов человек, но для них (американцев) это ничего не значит (он улыбнулся). Они скорее будут озабочены уничтожением исторических зданий вроде Кремля».

В 1948 году в беседе с послом США в Великобритании Луисом Дугласом Черчилль заметил:

«Сейчас самое время сказать Советскому Союзу, что если они не уйдут из Берлина и не покинут Восточную Германию, мы сотрем с лица земли их города… Единственный язык, который они понимают, — это язык силы».

Несостоявшееся сотрудничество КГБ — ЦРУ

В годы войны Сталин не упускал случая

встретиться с американскими деятелями, посещавшими Советский Союз. Можно было бы привести изрядный список. Среди них — кандидат в президенты США от Республиканской партии Уэндэлл Уилки, бывший американский посол в Москве Джозеф Дэвис, председатель Американской Торговой палаты Эрик Джонсон, начальник Управления стратегической службы США-ОСС (предшественник ЦРУ) Уильям Донован и многие другие. Хотя большей частью они не оказывали непосредственного влияния на американскую политику, советский лидер считал важным иметь с ними хотя бы краткую беседу. Интересен в этой связи визит в Москву Уильяма Донована.

В середине ноября 1943 года он побывал по делам своей конторы в Индии, находившейся тогда под британским контролем. Оттуда Донован прибыл в иранскую столицу в последние дни Тегеранской конференции «большой тройки». По ее завершении вместе с послом США в СССР Авереллом Гарриманом он прилетел в Москву на американском бомбардировщике, переоборудованном под личный самолет американского посла. Этот визит поначалу имел целью обмен информацией между секретными службами США и СССР о положении в нацистской Германии.

Встретить Донована во Внукове Молотов поручил Деканозову и мне — от Наркоминдела. От НКВД в аэропорт прибыли нарком государственной безопасности Всеволод Меркулов и мой коллега по Берлину Саша Коротков, который теперь занимался внешней разведкой.

Уильям Донован полностью соответствовал присвоенной ему в США кличке «Дикий Билл»: грузный, атлетического телосложения, шумный и подвижный, он с первой минуты повел себя так, будто знает нас всех целую вечность. Хотя он провел эту ночь в самолете, в нем не чувствовалось ни малейшей усталости. На вопрос Деканозова, не будет ли ему трудно приехать в полдень к Молотову, Донован ответил, что готов направиться к нему хоть сейчас.

В Кремль Донован прибыл в сопровождении Гарримана. Я переводил состоявшуюся беседу.

После взаимных приветствий Донован изложил цель своего приезда: в нынешней ситуации, когда Соединенные Штаты и Россия являются союзниками и ведут тяжелую борьбу против общего врага, необходимо мобилизовать все ресурсы для приближения победы. Важное место здесь принадлежит информации, добываемой секретными службами. Он, Донован, самого высокого мнения о советской разведке и полагает, что обмен информацией между секретными службами США и СССР способствовал бы успеху операций союзников на фронтах войны.

Молотов проявил интерес к этой идее и сказал, что Доновану следует обсудить данное предложение в практическом плане с компетентными советскими органами, после чего можно будет принять соответствующее решение.

В этот момент дверь в кабинете Молотова открылась, и вошел Сталин. Он был в маршальской форме, с неизменной, но потухшей трубкой в правой руке. Мы встали из-за длинного стола, покрытого зеленым сукном. От неожиданности Донован потерял дар речи, но Молотов явно ждал прихода Сталина. Он представил своего гостя, который наконец смог выговорить:

— Я очень рад, что удостоился чести увидеть вас, маршал Сталин…

— Садитесь, — предложил всем нам Сталин и сам опустился на стул в середине стола. — Я много о вас слышал, господин Донован, и решил воспользоваться вашим приездом в Москву, чтобы познакомиться лично. Говорят, контора, которой вы руководите, работает очень успешно.

— В свою очередь я хочу сказать, — поспешил ответить взаимным комплиментом Донован, — что советская разведка заслуженно пользуется во всем мире самой высокой репутацией. Поэтому я и предложил господину Молотову организовать обмен информацией между нашими организациями.