Рыба ушла с крючка
Шрифт:
– Зачем вы сохранили этот кроссворд?
– Пару слов я не могла разгадать. И я хотела на следующий день посмотреть ответы. Вы ведь знаете, как газеты делают, – сегодня печатают кроссворд, а на следующий день, одновременно с новым кроссвордом, – ответы на вчерашний.
– Хорошо, какого числа вы решали в кафетерии вот этот кроссворд? – спросил я.
Она нахмурила лоб, припоминая, и произнесла неуверенно:
– Это было… когда же?.. Это было пятого.
– Почему же шестого вы, посмотрев ответы, не выбросили эту вырезку?
– Что-то случилось с газетой
– Но вы все же не настолько огорчились, чтобы вечером, после работы, пойти и купить целый, не рваный номер этой газеты?
– Правильно. Вечером я пошла в кино.
– Это было в тот вечер, когда вы зашли в ресторан и заказали себе ужин с вином?
– Нет, в ресторан я заходила днем раньше, четвертого. Я выпила, поела и просто так наблюдала за танцующей публикой, любовалась светомузыкой. Я не долго там оставалась, потому что наврала знакомому официанту, будто жду своего спутника, а когда он не появился и метрдотель удивленно и весьма многозначительно поднял брови, я объяснила ему, что мой друг, вероятнее всего, задержался и я буду ужинать и платить сама.
– И вот тогда-то, пятого, и начались эти телефонные звонки? – спросил я.
– Правильно. И я…
Звонок в дверь прервал Мэрилин на полуслове.
Я нахмурился и сказал:
– Если не возражаете, Элси, я думаю, что Мэрилин лучше пройти в ванную комнату и немножко освежиться. Так будет правильнее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что она здесь.
– Вы хотите, чтобы она у меня пожила? – спросила Элси.
– Еще не знаю, – сказал я.
Я кивнул Мэрилин.
Она проскользнула в ванную как раз в тот миг, когда в дверь снова позвонили, а затем нетерпеливо застучали рукой. Раздался голос Берты Кул:
– Эй, открывайте, мне некогда тут дожидаться.
Элси взглянула на меня с испугом в глазах.
Я прошел в переднюю и отпер дверь.
Негодующая Берта, переваливаясь, как баржа на волне, вошла в комнату.
– Везде ищу тебя, – сказала она. – Неужели нельзя позвонить в бюро и сообщить, где ты есть. Ведь может быть важное дело.
– Сядь, Берта, сядь.
Берта свирепо взглянула на Элси и обратилась ко мне:
– Получается так, что, когда ты мне нужен, приходится искать, где Элси. Я смекнула, что ты можешь быть здесь, подъехала, ну и конечно, у обочины стоит машина Элси, а рядышком уютно пристроилась твоя, как будто наступил сезон спаривания у автомобилей.
Глаза Берты злобно сверкали.
– Какое у тебя дело, Берта? – спросил я.
– Да все эта шлюшка, которая пыталась сделать из меня дуру, – сказала Берта.
– Что с ней?
– Обожди минутку, я тебе расскажу, что с ней.
Берта шагнула к телефону, набрала номер и сказала в трубку:
– Диспетчер? Говорит Берта Кул. Свяжитесь по телефону с сержантом Селлерсом и скажите ему, что я обнаружила Дональда Лэма на квартире у Элси Бранд. Отсюда я и звоню.
Берта указала адрес и положила трубку.
Она
– Недопустимо, чтобы нас держали за остолопов, по крайней мере меня, покуда я работаю в этом агентстве.
– Почему мы остолопы, Берта?
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Все это дело – сплошная туфта.
– В каком смысле?
– Да в таком, что все эти телефонные звонки, тяжелое дыхание – все это чушь собачья. У них там свои дела, и все подстроено, чтобы эта маленькая стерва имела алиби на вечер. Когда ее начнут допрашивать, где она была, она скажет: «Я была дома в постели». – «А вы можете это подтвердить чьими-либо доказательствами?» – спросят ее. «Конечно, могу, – заявит она. – Меня запугивали анонимными телефонными звонками, поэтому я наняла телохранителей из частной детективной фирмы „Кул и Лэм“. Миссис Берта Кул была со мной в комнате всю ночь. Я бы не смогла выйти, не разбудив ее». – И, кипя от ненависти, Берта продолжала: – И еще, наверное, добавит массу подробностей, как она лежала, прислушиваясь к моему храпу, и тому подобное.
– Полагаю, ты излишне подозрительна, Берта.
– Прекрасно, – сказала Берта. – Продолжай считать меня чересчур подозрительной. Я – детектив. Когда я берусь за расследование, я стараюсь получить ответы на вопросы. Когда какая-то стерва пытается обвести меня вокруг пальца, я начинаю думать: «А зачем ей это надо?»
– Ну, и в данном случае до чего ты додумалась?
– Ты чертовски прав – я додумалась.
– До чего же?
– Я уже говорила тебе, что в чашку с шоколадом было подсыпано снотворное. Ты тогда надо мной посмеялся, но, когда я в то утро проснулась, чашки из-под шоколада еще лежали в кухонной раковине немытые. Я знала, какая чашка моя, потому что рядом с ручкой на ободке была выщербинка и в нее попал шоколад. Я взяла кусочек папиросной бумаги, промокнула шоколад и отдала на анализ. Анализ определенно подтвердил наличие барбитурата в шоколаде, хотя количество препарата в чашке они назвать не могли.
– Это еще ничего не доказывает, – сказал я. – Может быть, Мэрилин хотела спать, но опасалась, что ты страдаешь бессонницей, вот она и решила…
– Заткнись! – рявкнула Берта. – Если в деле замешана женщина, то стоит ей прошелестеть у тебя перед носом юбкой, пострелять туда-сюда глазками, томно повздыхать, покрутить задницей, проронить слезу да еще подарить тебе страстный поцелуй – и все! После этого тебе как детективу грош цена.
– Ладно, Берта, давай по делу. Что ты еще успела?
– Я позвонила в таксомоторную компанию и спросила, не посылали ли они вчера такси в многоквартирный дом Недлер-Армс между десятью часами вечера и полуночью. Боже мой, да я должна была насторожиться еще в ту минуту, когда эта стервочка стала загонять меня в постель и очень трогательно заботиться, чтобы я спала покрепче.
– Что ответила таксомоторная компания?
– Девка заказала такси по телефону. Таксист приехал примерно в десять тридцать. Мэрилин его ждала.
– А какое касательство ко всему этому имеет Фрэнк Селлерс? – спросил я.