Рыбари и виноградари. Книга 1. Королева принимает по субботам
Шрифт:
Деятельный характер будущего мужа не давал шанса на ленивую утреннюю негу. Но что-то в глубине разума отчётливо шепнуло ей, что именно сегодня надо повести себя ленивой дурой, захныкать и ни за что не выходить из спасительной постели. Словно чьи-то руки бережно, но крепко держали, не давая подняться. «Лежи! Никуда не ходи!» – требовало подсознание. Вновь по коже побежали мурашки. Вспомнила подругу, утверждавшую, что вселенная всё время разговаривает с нами и любое событие что-то означает. Даже укус комара. Сначала страшный паук, потом кошмарный сон. Жуткий краб, зачем-то притащившийся из леса. К чему бы это? Может, следует внять совету из недр разума? Хотя, если всё время следовать неведомым голосам,
Анна решительно сбросила наваждение и поднялась.
– Ну хорошо, сейчас буду готова. Думаю, на море приду в себя.
– Конечно, на воздухе тебе сразу станет лучше. Солнце, воздух и вода, – пропел Роман.
Анна поморщилась. Любимый пел скверно.
Прохладный душ и животворящий вкус кофе возродили интерес к жизни. На пляж идти уже хотелось. Действительно, не просыпать же такой замечательный день! Она подошла к окну.
Любителям аскетичных дам с мальчишеской фигурой Анна не понравилась бы. В её фигуре было много волнующих выпуклостей, чарующих ямочек и прочих плавных линий, ценимых знатоками другого типа женщин.
Солнце освещало её сзади, и неожиданно она показалась Роману ангелом, сияющим в ареоле слепящего света. Хотя кто-нибудь наверняка бы с ним не согласился. Вряд ли ангелы – голые невыспавшиеся брюнетки, имеющие шоколадную от загара кожу со следами от купальника.
Роман не принимал попытки близких очернить Анну. Мол, она старше, себе на уме и не ставит его ни в грош. Всё не так. Она красива, нежна, тонко чувствует его душу, обожает детей и животных.
– Любовь затмила тебе разум. Ты, как наркоман, не видишь правды, – говорила мама.
«Нет, – думал он, – любовь открыла моё сердце, изменила сознание. Как всякий влюблённый, я перестал быть махровым эгоистом».
– Пожалуй! Девочка из виноградника, возлюбленная Соломона… – задумчиво теребил подбородок папа, погружённый в заоблачные сферы драматургии. – Для влюблённого не имеют значения реальные черты предмета поклонения. Идеальный образ создаётся в душе. Анна может быть любой, но твоё счастье – от возможности дарить ей радость. В конце концов, для меня неважно, какой зритель сидит в зале. Творец радуется удовольствию, которое дарит другим.
Отец всегда переводил любой разговор на себя. Потом вспоминал, что Бог – тоже Творец. Можно сказать, они с Богом – сотоварищи по профессии. И дальше рассуждал от лица обоих: «Влюблённый человек подобен Всевышнему. Создатель любит всех – добрых и злых, красивых и уродливых. Однако всё проходит. Что будет, когда чувства угаснут? Солнце остынет, галактики разойдутся, Господь охладеет к своему творению…»
Роман прогнал воспоминания, любуясь подругой. Крона пальмы за окном качнулась от дуновения океанского бриза, и на мгновение его ослепил солнечный луч, прокравшийся сквозь узор листа. В глазах вспыхнула радуга, и показалось, что рядом с ангелоподобной Аней появились два херувима: маленькие девочки, Машенька и Олеська. Он мечтал о детях, а счастье – не такая уж недостижимая вещь. Вот приедут в Москву. Закатят свадьбу. Если завалиться в постель прямо сейчас, то об Олеське можно будет подумать безотлагательно. Хотя… лучше вечером. «Устроим романтический ужин при свечах… Закажем розового шампанского…» Роман улыбнулся своим мыслям. Писательская фантазия не желала уходить. Машенька будет младшей и, наверное, самой любимой. Болезненной и ласковой. Сколько бессонных ночей проведут они с бесконечными простудами! Он сочинит у её постели сотни сказок. И в какую же красавицу вырастет! Выйдет замуж за хорошего парня, который станет известным хирургом. Нарожает кучу очаровательных детишек – непоседливых, вечно путающихся под ногами внуков.
Олеська будет весёлая и бойкая, озорная хулиганка.
Но тут произошло непонятное. Сердце сжалось от какого-то странного и страшного предчувствия, желудок исчез, образовав пустоту в животе. Где-то стучал пульс, словно бухающий барабан. Ему показалось, что в комнате стало холодно и тихо. Но это продолжалось пару секунд. Вновь за окном пели тропические птицы, а волны зноя от разгорающегося дня проникали в комнату сквозь распахнутое окно.
– Возьми фрукты, – попросил он, зябко поёживаясь и укладывая полотенца в пляжную сумку.
Дорога к уединённому заливу занимала минут двадцать. Бухта спряталась между скал в стороне от главного пляжа отеля. Большинство отдыхающих даже не знали о ней. Роман и Анна часто приходили сюда пораньше, пока идти было не жарко и редкие парочки, любившие, как и они, это дивное место, ещё завтракали.
Дорожка спускалась с холма сложным зигзагом, обходя крупные неизвестные деревья, обвитые разнообразными лианами. Среди них было несколько гигантов с персональными рощами из многочисленных побегов, спускавшихся от кроны и пустивших корни у земли.
На прямых участках по краю тропы росли группы молодых пальм. Между их ажурными листьями сновали розовые и жёлтые цветы, которые при ближайшем рассмотрении оказывались пичугами. Другие «цветы» – пурпурные, синие и дымчато-кремовые – заполняли поляны между деревьями. Но стоило отвести взгляд, и они начинали взбираться сначала на кусты, оттуда на деревья, а затем взлетали беззаботно порхающими бабочками и птицами.
Взгляду открывались дивные панорамы. Океан словно поднимался над островом, полукругом охватывая пространство. На изумрудной плоскости тёмные и светлые пятна гнались за бегущими облаками, будто компания расшалившихся псов за вальяжно планирующими альбатросами. Многочисленные яхты спешили на облюбованные участки океана, ничем не отличающиеся от соседских. Их вспененные следы рождали орнамент загадочной тайнописи. Там, где воды упирались в сияющее небо, возникала тайна ровной полосы горизонта, разделяющей наш мир пополам.
Романа неожиданно охватило чувство всеобъемлющего счастья. Ощущение было настолько острым, что, суеверно испугавшись, он подумал: «Вдруг кто-то недобрый на небесах подслушает и позавидует…»
Придя на место, расстелили полотенца у любимой пальмы, дававшей тень даже в полдень. Лагуна с белоснежным песком и лазурным океаном раскинулась почти правильным полукругом между двумя поросшими тропическим лесом скалами и выглядела как будто её только что создали. А они – первые люди на земле, и весь этот эдемский рай был тщательно подготовлен именно к моменту их появления. Даже гладкий, с замшевой поверхностью, песок был тщательно выглажен ночным приливом – никаких человеческих следов, никаких повреждений или царапин.
Утреннее солнце – снисходительно-ласковое. Оно искоса смотрит на крошек-людей, удивляясь, как быстро бежит время. Всего-то миллиард лет назад крохотная амёба зародилась в первозданном бульоне, и надо же – уже выросла и пришла загорать.
Анна плескалась на мелководье, прыгала в пушистые волны, теряющие силу у берега. Она категорически отказывалась забираться глубже, поскольку с детства боялась утонуть.
Роман плавал в одиночестве далеко за линией прибоя. Здесь огромные волны были пологими холмами. Тело невесомой пушинкой висело между небом и землёй, поднимаясь и опускаясь, как на огромных качелях. Он лёг на спину и отдался этому ласковому и непрерывному движению. Тёплые струи мягко массировали мышцы, кожа впитывала омолаживающую морскую соль, лёгкие наслаждались живительным воздухом. Лучше, чем в спа-салоне!