Рыбари и виноградари. Книга 1. Королева принимает по субботам
Шрифт:
Максим поднёс к глазам ладонь и увидел, как сияет, переливаясь искрами, его кожа; под ней ярким рубиновым потоком текла кровь, омывая радужную палитру клеток мышц.
Это продолжалось несколько мгновений, но даже когда сияние исчезло и комната вновь приобрела привычный вид, новые ощущения не ушли. Что-то произошло в сознании. Будто кто-то раздвинул тяжёлые пыльные шторы с окон разума. Окружающая вселенная перестала быть загадочной, огромной и чужой. Это был его мир, за который он, Максим, нёс персональную ответственность. И теперь не имело смысла предъявлять претензии Богу на несправедливость
И показалось, что он слышит далёкий знакомый шёпот, словно слабое дуновение лёгкого ветерка: «Сие есть сын мой возлюбленный. В нём моё благоволение…»
Глава 3
В которой мы узнаём, что Максим успел вовремя на таинственное совещание во Францию, а баронесса Вальмонт нашла достойное занятие для мужа
Разница во времени между странами иногда создаёт парадоксальные ситуации.
В то время, когда Максим заканчивал завтрак, барон Анри Вальмонт ещё не знал, что вечером у него большой приём, точнее, совещание, на которое соберутся гости со всего мира.
Ранним утром он произвёл конный объезд ровных километровых виноградных рядов, выстроившихся будто солдаты перед военачальником. Нарушители строя отсутствовали, количество листьев соответствовало уставному, ягоды имели правильный окрас. Удовлетворённый, коротко отсалютовал построению и, вернувшись в замок, как всегда, появился в спальне баронессы верхом. У каждого есть вполне позволительные привычки, которые постороннему могут показаться странными. Средневековые лестницы зачастую вместо ступеней имели лишь выступающие рёбра, чтобы копыта не скользили. То есть допускалась возможность после конной прогулки заскочить поприветствовать заспавшуюся жену. В древние славные времена так поступали многие.
Но баронесса Селин не была согласна с этим. Мало того, что ей приходилось мириться с грубостью, вспыльчивостью и невоспитанностью мужа, но терпеть это ещё и от лошади, имевшей такой же необузданный характер, она не собиралась.
Барон утверждал, что появление в спальне жены конным – вековой обычай их рода.
Традиции, конечно, – дело святое, но каждое утро было невыносимо просыпаться под грохот сносимой с петель двери, видеть восторженные глаза хозяина и коня, терпеть забрызганные грязью копыта и сапоги на чистых коврах, слышать их одинаковый смех, точнее ржание. А запах…
Сегодня она встретила сладкую парочку проснувшаяся, умытая, полностью одетая и категорически настроенная хотя бы временно покончить с вековым безобразием. Само мироздание было на её стороне. Информация, полученная ранним утром, говорила, что во вселенной явно не всё в порядке. Если муж займётся возникшими проблемами, то хоть на время оставит близких в покое. Какие же тут скачки в спальне жены, когда мир ждёт, чтобы его спасли? «И наступят времена добрые, когда можно будет блаженно выспаться,
– Тебе обзвонились, – строго сказала она Анри.
Традиции были смяты, предки с ужасом перевернулись в гробах, вековые обычаи умерли. Конь споткнулся. Барон с удивлением взглянул на жену. Потом легко для своего возраста спрыгнул с лошади.
– Иди, подожди меня в саду, – шепнул он коню.
Тот кивнул и задумчиво вышел, понимая, что происходит нечто неординарное. Но всё же не удержался и в дверях неодобрительно фыркнул, показав своё отношение к изменению заведённого уклада.
– Что случилось, дорогая? – спросил Анри, дружески погладив руку баронессы. Даже сквозь грубую перчатку он чувствовал нежную шелковистость её кожи.
Баронесса привычно достала из туалетного столика заживляющую мазь и, смазав новую царапину на руке, сказала:
– Получена информация, что там, наверху, решили уничтожить человечество!
– Такое бывало, – невозмутимо заявил Анри, стягивая с рук перчатки. – Вспомни хотя бы Всемирный потоп, и это, как его… – барон запнулся, мучительно вспоминая следующий пример.
– Ну?.. – не облегчила ему задачу баронесса.
– Ну, это. Что-то вылетело из головы. Память…
– Другого примера нет, – заявила Селин. – Тот случай был единственным. Более того, Сам обещал, что подобного более не повторится.
– «…Не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живого…» – процитировал Анри слова из Библии. Похоже, память к нему вернулась.
– Верно, – одобрила точность цитаты Селин. – Но, похоже, Всемогущий передумал. И получается, что у человечества серьёзные проблемы.
Барон задумался. Он почесал заросший жёсткой щетиной подбородок.
– Дела так плохи?
– Хуже не бывает, – подтвердила Селин. – Тебе надо срочно бриться, потом мыться. И – мне страшно даже подумать об этом – тебе следует постричься, причесаться и надеть костюм.
– Господи! – простонал барон.
– Не поминай Его всуе. Сейчас это не поможет. Я лично окроплю тебя туалетной водой. К вечеру соберутся гости. Все уже едут.
Барон тоскливо подошёл к окну спальни и выглянул в парк, залитый розовым светом восходящего солнца. В глазах его стояли слёзы. Рассвет был красив. Конечно, не так, как вчера, но чувствовалось, что солнце старалось.
– Рожер тебя подождёт, – поняла его невысказанную мысль Селин. – В стойле. Боюсь, у тебя в ближайшее время будет слишком много дел.
Анри склонил голову, опустился на одно колено и поцеловал руку Селин.
– Если бы ты благоволила пронести чашу сию мимо меня… – грустно молвил он. Затем решительно поднялся и двинулся к выходу, разрывая на груди рубаху. – Веди меня в ванную. В руки твои предаю дух мой…
Селин с нежностью смотрела на мужа. Он был красив. Годы совсем не портили его сильное тело, волевое лицо. Они лишь украсили кожу мелкой вязью таинственных иероглифов. Кто-то сказал бы, что это просто морщины. Но Селин понимала, что так скажет лишь глупец, который вдобавок заявит, что белое облако, окружающее голову барона, – просто копна растрёпанных седых волос.