Рыбы у себя дома
Шрифт:
В январе 1984 года на сахалинские берега шторм выбросил громадную калугу. Нашедшие ее охотники не имели возможности взвесить гиганта, но замерили длину: 490 сантиметров без хвостового плавника. Конечно же, потянула бы она около тонны. Другая находка охотников — калуга в 420 сантиметров — 5–6 центнеров.
А вот история, поведанная М. Л. Крыхтиным.
«Поплыли мы ловить красавицу. Выметали на течении ахан. Так называется специальная крупноячейная сеть стометровой длины, сплетенная из капроновых веревочек толщиной почти с карандаш. Плывем. Ждем. Вдруг чувствуем: попалась! Подтягиваем сеть. Идет трудно. Всем миром навалились. Вытащили на поверхность
Астафьевской царь-рыбой, погибельно тянущей Игнатьича в пучину енисейскую, был, конечно, осетр, и был он не тяжелее центнера, максимум — полтора, потому что больших осетров в Енисее теперь нет. Крепкий здоровый человек с ним не справился. А калуга вроде той, о которой рассказывал М. Л. Крыхтин, сильнее самого царственного осетра из сибирской реки раз в десять. Попытайтесь это осмыслить…
Удивительно в столь гигантском существе его спокойствие и смирение. Не только в мягкой сетке, но и на вонзившихся в тело громадных стальных крючьях калуга редко когда буйствует, а чаще всего при виде людей спокойно вильнет хвостом и медленно уйдет в глубину. И дубинкой ее еще не били… Меня до сих пор поражает виденное в детстве: затягивают в лодку этакое живое могущество весом в 3–4 центнера, а ему хоть бы что, «вежливо» повиливает хвостом, ворочается да шевелит жаберными крышками. Живая! Да рванись она хотя бы раз и вполсилы — быть бы лодке кверху дном, а рыбакам в воде, но нет же… И в лодке лежит спокойно.
Но в лодки таких без буксировки к берегу, как правило, не затаскивают. А вот представьте себе, как подтягивают водяного великана к проруби вместе с крючковой снастью: идет себе он, как конь на поводке, хвостом лениво водит. А из ран — кровь. Вонзили ему «под дых» стальной боевой крюк — ворохнулась, притопла немного… Но вот она снова у проруби. Рыбаков галдящая толпа набежала, лошадь на помощь примчали… Да прояви эта калуга хотя бы сотую часть сазаньей или сомовьей боевитости — ни один крюк ее не удержал бы, ни единая железная хребтина снасти не выдержала бы и никакие кони не выволокли ее на лед. Но нет же…
Говорят, что когда ее крючковой снастью или сетью переворачивают кверху брюхом, у нее не то шок наступает, не то «сознание» теряется. Может быть. Но вот нанайцы и удэгейцы раньше били этих гигантов… острогою с оморочки. На что рассчитывали? На удар дубинкой? Рисковали ли? Или хорошо знали калужьи повадки?
И все-таки риск был. М. Л. Крыхтин рассказывает:
«Случалось, калуга так рванет, что никакая сеть или снасть ее не удерживает. И покалеченные ею рыбаки есть…»
Да. Случалось, конечно. Есть. Но не в порядке ли исключения из правила?
Гигантских калуг много было до конца прошлого века, и особенно в Амурском лимане. Но как выявил В. К. Солдатов, уже в самом начале нашего столетия не только изредились калужьи ряды, но и измельчали, и даже 50-пудовые попадались не каждый год. За пять лет своих исследований на Амуре Солдатов зафиксировал по одной калуге: длиной 560 сантиметров (взвесить не удалось), 418-сантиметровая потянула 545 килограммов, в 406 сантиметров — 381, в 388–451 килограмм. Средний вес лиманной калуги оказался равным полуцентнеру (конечно, усреднение это с учетом многочисленной молоди).
Ихтиолог А. Н. Пробатов для 30-х годов на большом материале установил средние размеры калуги в уловах
Средние размеры рыб свидетельствуют о состоянии их популяций, ибо перепромысел и снижение поголовья сопряжены с измельчанием особей. И вот по этому вопросу информация для размышления. По материалам А. Н. Пробатова, в 1929–1930 годах усредненная длина калуги составляла 248 сантиметров; к 1957 году она уменьшилась до 179 сантиметров. А в 1975–1976 годах М. Л. Крыхтин, обмерив 1346 калуг, определил ее средний размер в 187 сантиметров — больше, чем перед запретом лова, но гораздо меньше, чем 46 лет назад.
Издавна считается, что калуга распространялась по громадным просторам Амурского бассейна — вплоть до Шилки и Аргуни — многочисленными обособленными стадами, или популяциями, среди которых были и типично речные, и полупроходные. Еще со времени исследований В. К. Солдатова неоднократно повторялось: полупроходные калуги, живущие в лимане, совершают к местам своего нереста тысячекилометровые вояжи с возвратом, путешествуя до Шилки, Зеи и Ханки. Самых крупных «цариц» относили к таким путешественницам, речные же в царских рангах не оказывались.
Но вот пометил М. Л. Крыхтин в лимане несколько тысяч калуг, и ни единая из них из русла Амура не возвратилась. Не означает ли это, что она и не уходила туда? Стало быть, склонность калуги к дальним нерестовым странствиям — под вопросом. Возможно, она угасла, но, может быть, ее и не было? Как на самом деле, покажет будущее.
До недавнего времени считалось, что родителем калуга становится в 18–22 года, в этом возрасте ее длина — за 2 метра, а вес — не менее 5 пудов. По новейшим материалам М. Л. Крыхтина, половое созревание этой рыбы уточнено: у самцов оно наблюдается на 14—21-м годах жизни при длине тела 163–234 сантиметра и весе 44—120 килограммов; у самок — на 17—23-м годах, при 185–251 сантиметре и 56—169 килограммах. Такие растянутые сроки взросления вполне естественны, ибо многими факторами они определяются — генетической наследственностью, гидрологическим режимом, обеспеченностью пищей и другими условиями жизни.
В пору «свадеб» собираются эти громадины в глубоких ямах по руслу реки на каменистых россыпях, галечнике с песком, в закоряженных местах с чистой родниковой водой, прогревшейся до 10 и более градусов. Брачные процессы растягиваются с весны почти до середины лета, а протекают на необозримых просторах.
На первый взгляд, странно: так велика рыба, а икра ее мельче, чем у ленка — всего 2–3 миллиметра в диаметре. Но зато как много ее — до 4–5 миллионов! В среднем плодовитость когда-то определялась в 1,5 миллиона штук, теперь — 786 тысяч. Накануне нереста вес икры калужихи составляет четверть ее общей массы.
В прежние годы калуги собирались на определенных нерестилищах большими стадами. Гуляли по тихим плесам, поднимались к их поверхности и даже выпрыгивали из воды. Одиночками и парами. Старики рассказывают, что иной раз такие из воды выворачивались, что сердце обмирало и дух перехватывало.
О том, как много калуги табунилось на нерестилищах минувшего времени, можно судить по такому примеру: на одном из них — у села Среднетамбовского — собиралось до 200 рыбачьих лодок с калужьими сетями, и редко в какой потом не оказывалось добытых взрослых гигантов… Таких нерестилищ давно не стало.