Рыбья плоть

Рубаев Евгений

Эта скважина называлась «41-я Воравейская». Корень «вор» никак не связан с блатной специальностью по тайным хищениям имущества. Или из сленга, как говорят грузинские воры: «Ми — вара!». «Вор» — приставка из какой-то терминологии ненцев. Оттого и город Воркута, месторождение угля Воргашор, нефти Ворандей и много других мест, прославляющих названием древнейшую специальность по кражам. Наверное, сколько существует человечество, (а уже этот срок раздвигают до пяти миллионов лет — найдены отпечатки ног прямоходящих людей на древнем пепле вулкана, возраст которого три с половиной миллиона лет!), столько же существуют воры. Причём уже современных разделили на воров, грабителей и разбойников. А вояки ещё ввели термин «промотание военного имущества». Но в местах, где эта категория населения по частоте встречаемости наибольшая, кражи происходят весьма редко. По крайней мере, деньги, получку и сбережения все всегда хранили в тумбочках, в верхнем ящике без замочка. Никому и в голову не приходило похитить деньги у товарищей. Рассказывают старики историю вновь прибывшим, которые интересуются столь странным способом хранения сбережений, что когда-то в лесотундре один рецидивист, а их там большинство, решил тайно брать по несколько купюр у всех, но часто. Старые урки эту тему просто чутьём звериным просекли. Создали маленький совет из самых надёжных, и краплением, как крапят карты, пометили купюры. Вскоре

предложили всем предъявить имеющиеся деньги. Старый фармазон, который крапил купюры, сразу нашёл меченые деньги у одного молодого бывшего зэка. Его били всю ночь с перекурами и чифиреньем. Отдохнут, покурят — и опять бьют. До хруста суставов и хлюпанья внутренностей. Наутро предплечья его рук положили на порог комнаты и переломали ударами ноги. Когда тот пришёл в сознание, после того, как ему дали понюхать нашатырь, предложили уходить пешком из посёлка. Ближайший населенный пункт был Колвоты, до него было тридцать пять километров. Он ушёл зимой в мороз. Больше его никто никогда не видел. Начальникам и следователю все хором утверждали, что тот ушёл ставить петли на куропаток, на охоту. А все, вроде как, его очень отговаривали. В этих местах очень блюдётся закон о недоносительстве. Это правило перешло с зоны. На зоне рассказывают, если зэк разговаривал с замполитом, на местном языке «кумом», за одно это могут «дать пику». Другими словами, ударят ножом. Только за один разговор на территории, если кум не вызвал в кабинет и официально не провёл «задушевную беседу». Допустим, по недомыслию пришло в голову зэку попросить о чём-либо замполита. И всё! Уже могут «пику дать». Ещё в этих местах, в частности, в посёлках на буровой, играют в карты почти непрерывно. Создаётся впечатление, что все страдают лудоманией! Игра в карты заменяет все культурные и некультурные мероприятия. Играли на буровой в секу. На зоне играют в более сложные игры: в терц, деберц. Есть мнение, что игра в карты, недоносительство и прочие элементы кодекса чести пришли в блатной мир, начиная с семнадцатого года. Тогда все тюрьмы распустили, потом начали наполнять их дворянами и их сынками. У графов, баронов и гусаров играть в карты было дворянской обязаловкой. Правда, у тех ещё было обязаловкой бальные танцы танцевать, но в камере сильно не потанцуешь. Если только тусоваться по камере. Зэки свято верят, что пока тусуешься — не сидишь, срок вычитается. Играют в карты на буровой только на деньги. В основном используют свободное время, но могут прихватить и рабочее, если буровая на простое или в аварии, в ожидании какого-либо специального инструмента. Результаты игры в карты бывают очень трагическими. Был один слесарь, который приехал заработать на кооператив, на квартиру. Работал вместе с женой, она отработала все эти три года прачкой. По окончанию договора и расчёта-увольнения в бухгалтерии, он решил вернуться с базы после расчёта на буровую, забрать свои вещи. Обратный вертолёт задержался, началась обычная здесь непогода. Этого слесаря втянули в игру, вернее, он сам от нечего делать, в ожидании вертолёта стал играть. В результате он проиграл все трёхгодичные накопления и повесился на чердаке. Бывали в этом занятии специально подвизавшиеся профессионалы. Играли они, в основном, на базе, в посёлке, где стояла контора экспедиции. Ставки на кону там были крупные. Долг допускали только в размере примерно половины стоимости нового «Жигуля». Когда долг превышал это магическое число — должника убивали в назидание другим, чтобы карточные долги отдавали вовремя. Вначале проламывали голову, а затем вешали на подходящем подвесе. В одном случае это была одинокая карликовая берёзка, в другом случае заброшенный вагончик-балок. Лишь неизменно в любом случае милиционеры писали: «самоубийство». Коротко и ясно. И процент преступности не страдает!

На «41-й Воравейской» очередным буровым мастером был нацмен. Роста он был невысокого, и звали его Фархад. Человек он был очень честолюбивый. Это компенсировало, в какой-то мере, его малую профпригодность. Попал он сюда на почве любви к зелёному змию. Работал до этого в хорошей экспедиции, даже был передовиком производства, давно, ещё по молодости лет. Но потом постепенно стал пить горькую. Новых знаний не пополнял, а от этанола наступила деградация, которая выщелачивала остатки старых знаний. Когда он сотворил адюльтер с женой своего подчинённого, тот в запальчивости ткнул ему ножиком в задницу. Чаша терпения руководства экспедиции переполнилась. Его раскассировали, и он, воспользовавшись старыми связями, перешёл в эту экспедицию. У нас все значительные назначения на должность совершаются исключительно по знакомству. В этом есть коренное отличие нашей нации от буржуев. Капиталист никогда не возьмёт на ответственную должность к себе нерадивого сотрудника, пусть он даже будет родным братом тёщи, которая уличила его в «походах налево» и имеет неопровержимые доказательства, придерживая жареный факт до поры до времени. Наш же начальник из гаммы претендентов выберет самого распи…дяя только потому, что учился с ним тридцать лет назад на одном факультете. Так и Фархад попал на эту многострадальную буровую по знакомству. Своей должностью он очень гордился, и иногда перебрав в одиночку «шила» — так на Севере зовут спирт, иногда даже нежно «шильце», он выбегал на крыльцо и кричал почти сам себе:

— Кто командир? — и отвечал. — Я командир!

Вообще-то, он был автором многих цитат, которые повторялись из уст в уста. Про своё прелюбодейское злоключение с женой подчинённого он наставничал молодым помбурам и дизелистам:

— Всё простят! Вышку уронишь — простят! Аварию со скважиной сделаешь — тоже простят! Даже пожар простят. Но бл…дство — никогда не простят!

Кличка у него была «Сур». В умеренном поясе этих мест живёт коренное население — народ коми. Внешность у них славянская, язык одной группы с финским. Одно из отличительных черт их национальной кухни — блюдо «ёсики». Летом они по старицам рек ловят сачками мелкую рыбёшку размером со снетка, а потом её как-то особенно квасят, возможно, даже без соли. Консервация происходит выделившимся при разложении белка сероводородом и углекислым газом. Как-то спрашивает женщина коми заезжего хлопца, а народ они очень радушный и гостеприимный:

— Ёсиками будешь закусывать? — Гость изобразил на лице своё отношение к данному блюду. Та тогда говорит, — А-а-а! Русские ёсиков не едят!

Ещё у них есть национальный напиток типа русской бражки. Название у него «сур». Только вместо дрожжей для процесса брожения кидают не пригодный для поедания хлеб. Напиток этот слабоалкогольный, по меркам тех мест. Фархад весьма любил сур употреблять, особенно в попытке отойти от запоя. За чрезмерную любовь к возлияниям этим напитком ему и дали погоняло «Сура». Ещё из самых его знаменитых цитат была сентенция:

— Все большие города начинаются на букву «П», — при этом у него прорывался акцент и он вместо буквы «б» мягко говорил тоже «п», — Париж, Пекин, Пугульма, Пелибей!

Никто не мог догадаться, в шутку он это говорит, или убеждён всерьёз. Человек он был скрытный и дружбу ни с кем не водил. Более того, он временами любил «наводить жуть». Некоторые индивиды из деликатности

вместо Фархад называли его Федя. Поэтому он после творческого прохода про названия больших городов сообщал:

— Вот все говорят мне: «Федя, Федя!», а какой я им Федя? На самом деле я человек ощщень коварный!

Работа по проводке скважины шла у Сура шатко-валко. Если точнее, то никак! То у него была авария, то проработка ствола скважины, то простой в ожидании чего-нибудь. Спасал его от увольнения один высокопоставленный товарищ, с которым он когда-то учился на одном факультете. Фархаду казалось, что в таком режиме он дотянет до пенсии, ведь оставалось ему всего несколько лет до этого события. А, может, он и совсем ничего не думал. Пустил всё на самотёк, как многие люди, бывает, пускают свою жизнь по воле ветра. Команда, буровая бригада, была под стать ему. Не то, что бы алкоголики хронические, хотя много было и таких. Но, люди, в основном, сплошь «из бывших» — из отсидевших, да не по одному сроку. Если человек сидел неоднократно, по тяжёлой статье — убийство, грабёж и тому подобное, тогда он имел статус ООР. Что означало: особо опасный рецидивист. Исключением была статья 117 — изнасилование. Она называлось у сидельцев «за пи…ду!» Таких зэков совсем не уважали. Не потому, что они были ханжи. Сидельцы, которые в авторитете, не уважали слабохарактерных людей, по определению. Раз изнасиловал — значит, не справился с чувством. А такие — эмоциональные — считались людьми ненадёжными. Блатные всегда формируют вокруг себя надёжный костяк. Когда в камеру приходит молодой зэк и заявляет, что он хочет быть «пацаном», другими словами, претендует на первую ступень блатного, то ему назначают прописку: серию ударов, которые наносят любые блатные, которые находятся в камере. Если парень вскрикнул хотя бы один раз, то для звания «пацан» не годится. В редких случаях позволят повторить прописку. Делается это не из жестокости, а чтобы, когда опера будут бить, блатной не выдал бы товарищей, а терпел боль. Своего рода проверка на прочность. В буровой бригаде Фархада собрались блатные из разных зон великого Советского Союза. Но блатные понятия в быту и работе не практиковали, по фене тоже не говорили. Может потому, что фенька в разных концах Союза разная. К примеру, педераста в разных краях зовут: голубой, фуцман, петух, пидарьмерия, шурик и так далее. Так же и с другими словами. Те же карты — где стерли, а где библия. По феньке в бригаде не говорят, но и комсомольской организации не было. Был даже один член партии, относились к нему терпимо, как в деревне относятся к блаженному. В общем, не обижали. Блатные все лютой ненавистью ненавидели коммунистов в целом. Борьба с коммунистами это, в общем-то, первоначально блатная идея. Блатные боролись с коммунистами всю историю коммунизма, с семнадцатого года. До наших дней, если во время обеда над зоной гудел самолёт, то все зэки бросали ложки: «Коммунисты выше нас!» Нельзя было трогать рукой предметы красного цвета. Так что утверждение, что с коммунистами начали бороться демократы-ельцинцы — заблуждение. Классовая борьба никогда не утихает. Коммунист всегда получит квартиру в лучшем доме, а работяга — даже и не пропойца вовсе, будет жить в бараке с сортиром на улице. Особенно правящий класс оголтел в начале восьмидесятых. Все товары делили через профсоюз. Профсоюз, как известно, — школа коммунизма.

Кроме Васи-охотника в бригаде были ещё три бурильщика. Работа на буровой идёт круглосуточно. Смена двенадцать часов. Две бригады на отдыхе, а две работают. Самым гениальным изобретения социализма было застыковать концы месяца. Тогда получается, что за полмесяца человек вырабатывает месячную норму часов, а тут как раз наступает новый месяц! Никакие правила охраны труда не нарушаются. Человек пашет ещё две недели и едет на отгулы на целый месяц. Всем было хорошо. Кто сильно не пил, мог доехать вплоть до Сочи. Сильно запойные — те не выезжали с буровой по полгода, а кто и больше.

Три остальных бурильщика, кроме Васи, были люди переменного состава. Был один более-менее постоянный Олег, но у него не было шестого разряда, другими словами, квалификация его была низковата. Его периодически переводили в помбуры, а если не доставало бурильщика, то ставили во главе вахты. По невыясненным причинам, путём естественного отбора, бурильщиками по большей части были индивидуумы с какими-либо тюркскими корнями или хохлы. В фамилии или имени-отчестве присутствовали частичка: хан, султан, шах, магомед и так далее. Далёкими предками бурильщиков, возможно, был сам Тамерлан, это не точно неизвестно, но что бурильщики — люди темперамента необузданного — это точно! Установки для бурения на нефть относятся к высшему классу по глубине бурения. Грузоподъёмность их достигает полутысячи тонн. Но, тем не менее, тормозная система у них ручного типа. Обычный вес спускаемых в скважину труб общей массой достигает обычно пару сотен тонн. Механизм тормозов устроен из двух тормозных бандажей, укрепленных на подъёмном барабане, на который собственно и наматывается талевый канат. К тормозным бандажам во время торможения прилегают тормозные колодки из особого прочного фрикционного материала, размером с том книги «Капитал», всего их сорок четыре штуки. Когда при спуске барабан под весом спускаемых труб разгоняется до бешеной скорости, бурильщик, воздействуя на тормозную рукоять, прижимает к бандажам колодки. Из-под колодок летит огонь, и шум стоит нетерпимый. Всё функциональное управление установкой воздушное, и разрядники воздуха издают оглушительный свист. Поэтому бурильщики в большинстве своём глуховатые и задиристые при общении.

Рядом с буровой, рядом — по меркам тамошних просторов, километрах в пяти, — протекала речка Вор-Ю. «Ю» на коми-языке значит «река». В ней водилась рыба, даже был хариус. Рыбу никто упорно не ловил. Предпочитали консервы из котлопункта. Килька в томатном соусе была самой ходовой, хотя всех от неё мучила изжога. По весне, в мае-июне по холмам тундры бегали несметные стаи куропаток. Их тоже никто не ловил и не ел. Зато постоянно рассказывали, что, когда стояли в лесотундре, то стреляли глухарей. Особенно старался бурильщик Вася:

— Убил я как-то каменного глухаря. Это порода гигантских глухарей. Вес у него был восемнадцать килограмм. Но старый был, сволочь, жёсткий. Жена пятнадцать часов варила с содой. Всё равно не ужуёшь. Так и отдала собаке. Та всё равно не съела, закопала его в песок.

Когда на дворе была зима, на буровую заезжали ханты-оленеводы, но при условии, если им до этого случалось где-либо разжиться спиртом. После возлияний они приезжали на буровую с надеждой «догнаться». Хотя заранее знали, что искать там водку — дело безнадёжное, всё равно приезжали и начинали клянчить одеколон. К одеколону у них отношение было особенно трепетное. Очевидно, их привлекал необычный для этих мест запах. Как в первые дни перестройки советских людей привлекал необычностью запах польской жвачки и подкопченной, вымоченной в химической жидкости «жидкий дым», колбасы из сои. Теперь к таким запахам адаптировались и никакой «кока-колой» молодёжь не прельстишь — предпочитают пиво русского типа, а синтетическое, из банок — не пьют. Но коми-оленеводы не испытывали отвращения к одеколону и пили его во все времена с одинаковым удовольствием. Впрочем, буровики — тоже. Ни одному бурильщику не придёт в голову пить одеколон в Сочи. Зачем? В ресторанах, в буфетах полно разведенного спирта в бутылках с надписью «Водка».