Рыцарь астрального образа
Шрифт:
— Но почему же об этом феномене так мало известно? — удивился Кудесников. — Наверное, считается, что приходит не транс, а муза? Вот и валят все на нее?
— Фига с два! — азартно возразил Зябликов. — Как вы тогда объясните феномен Вальтера Скотта?
— А с ним что не так?
— Он ведь был поэтом, известным, почти как Байрон — слагал стихи, пользовался успехом. А когда ему стукнул полтинник, из него вдруг — бац! — повалила проза о средневековой Англии. Кажется, эта лавина пугала его самого. Он называл свой дар бумагомаранием, потому что творил невероятно быстро и констатировал при этом: рука пишет сама по себе, независимо от головы. Приступая к
Творческая плодовитость Вальтера Скотта приводила тогдашних критиков в исступление. Скорость и легкость, с какой он строчил романы, казалась фантастической. Говорили, что один человек просто физически не в состоянии столько написать. И выдвигали всякие теории, одна хлестче другой — будто за него сочиняет неизвестный талант, что он пишет в паре с каким-то сумасшедшим, что ему помогают высшие силы…
— Простите, — перебил его обалдевший Кудесников. — Но вот вы, лично вы, как все это объясняете? Мне нужно знать вашу позицию, чтобы наш семинар не выглядел… Как бы это сказать… ненаучным. Вы понимаете?
— Я придерживаюсь теории о существовании
глобального информационного поля. Это такой, знаете ли, вселенский банк данных, где собрана информация обо всем, что было, есть и будет. Иногда эта информация — по неизвестным пока причинам — просачивается через контакторов в наш мир, только и всего.
— Только и всего! — повторил Кудесников и неожиданно спросил: — А вы никогда не слышали про такой город — Аркадьев? Какие-нибудь феномены, неожиданные открытия…
— Аркадьев? — задумался журналист и через пару секунд уверенно ответил: — Нет. Никогда не слышал.
«Жаль, — подумал Кудесников. — Заблудившись в лабиринте, иногда так приятно отыскать новый ход, еще не отмеченный крестиком».
Завершив встречу крепким рукопожатием. Кудесников заплатил по счету, вручил Зябликову тысячу рублей и выписал ему напоследок липовую квитанцию от Министерства государственного надзора за гуманитарным развитием общества. После чего вышел на улицу и глубоко вдохнул горьковатый от выхлопов воздух.
Вечерело. Москва была подсвечена тысячами тормозных огней движущихся в пробках машин. Шоколадный торт тяжело заворочался в желудке. Следовало бы съесть что-нибудь человеческое, конечно. Вот всегда он поглощает то, что попадается под руку! Никакого характера. Тотчас Арсений вспомнил о Мерседесе, запертом в гостиничном номере, безопасность которого защищала одна только маленькая табличка «Просьба не беспокоить». Он всей кожей чувствовал расстояние, разделявшее сейчас его и кота. Ехать лучше всего на поезде, который не останавливается на маленьких станциях, тогда можно вернуться обратно не так уж поздно.
Впрочем, было у него в Москве еще одно дело, которое как раз касалось Мерседеса. Арсений достал сотовый и позвонил собственной секретарше.
— Алло! — ответила она сдавленным голосом. Обычно она это свое «алло» просто пела в трубку. Интересно, что у нее там происходит? — Офис Арсения Кудесникова.
— Разве ты сейчас в офисе? — спросил он, не поздоровавшись.
— Но… Я ведь в любом случае у вас на службе, — возразила Лиза. — Я узнала то, что вы просили. Записывайте. Двугубский Ефим Львович. Скорняк на пенсии. Ему восемьдесят два года, но он все еще обслуживает старых клиентов. Живет в центре, возле Патриарших… Диктую. — Она продиктовала адрес и, не удержавшись, спросила: — А зачем вам скорняк?
— Потом увидишь.
— Кстати, — спохватилась Лиза. — Звонил какой-то сумасшедший
— Отлично, — буркнул Кудесников. — Этот граф обязан мне половиной своего состояния. Он приезжает в Москву, приглашает меня кутить, а я занимаюсь всякой ерундой! Да, чуть не забыл: свяжись с Алисой Маврушкиной и узнай, жива ли она. Что-то меня тревожит ее молчание. Когда я по-настоящему нужен женщинам, они готовы достать меня из-под земли.
Арсений не стал звонить Двугубскому по телефону — для успеха предприятия необходим был личный контакт. Он даже не захотел заранее готовиться к встрече — решил, что экспромт предпочтительнее.
Старик сам открыл ему дверь. Его кожа была морщинистой и коричневой от времени, как кора старого дуба. Однако на гостя хозяин взглянул ясными и умными глазами.
— Здравствуйте, Ефим Львович. Меня зовут Арсений Кудесников. — Сыщик сунул ему под нос одно из своих многочисленных удостоверений. — Я представитель дипломатической миссии России в Лунга-Катанга. У меня к вам дело чрезвычайной важности.
— Входите, входите, молодой человек! — заинтересовался Двугубский.
Он провел гостя в комнату с высоченным потолком и усадил за стол, накрытый кружевной скатертью.
— Я как раз чаевничаю, вы не присоединитесь? У меня есть шоколадный торт!
— Чудесно! — воскликнул Арсений, ощутив радостную возню в желудке. — Мое любимое лакомство.
Он с непередаваемым выражением лица принял блюдце с оковалком масляного бисквита. Воткнул в него ложку и обратился: к хозяину:
— В последнее время участились случаи похищения редких животных, ввозимых в Россию Обществом защиты дикой природы. Их перепродают коллекционерам из Европы за большие деньги.
Большинство животных гибнет без надлежащего ухода. Правительства обеих стран (Кудесников смутно припоминал, что Лунга-Катанга — это не то гора, не то река в Африке) чрезвычайно озабочены и принимают ряд мер для изменения сложившейся практики
— Помилуйте, но я ведь скорняк! — всплеснул руками Двугубский. — Может быть, меня оклеветали? И подозревают в том, что я превращаю этих редких зверушек в шапки и воротники?!
— Нет, нет! Что вы! Как вам только в голову могло такое прийти! — воскликнул лицемерный Кудесников. — Меня отправили к вам послом как к крупнейшему специалисту своего профиля! А дело вот в чем. — Он наклонился вперед и понизил голос, словно связной, передающий важное донесение. — Вчера через границу перевезли редчайшего степного каракала. Карликового, — быстро добавил он. — Размером с кота. Сейчас зверь находится в небольшом городе недалеко от столицы и надежно охраняется. Однако в определенной среде уже курсируют слухи… Мы опасаемся, что каракал будет опознан, украден и безжалостно истреблен.
— Я и понятия не имел о таких вещах! — воскликнул Двугубский, с удовольствием прихлебывая чай. На губах у него висели бисквитно-шоколадные крошки. — И чем же я могу помочь правительству?
— Было принято решение замаскировать каракала. Сшить для него, так сказать, защитный костюм. Из меха другого животного. Чтобы он был похож на кого угодно, только не на самого себя. Теперь понимаете?
Кудесникову казалось, что он объясняет все очень здорово. И еще ему нравилось выражение лица Двугубского. Это было хорошее лицо, заинтересованное. Вот что значит вдохновение!