Рыцарь без позывного. Том 1 и Том 2

Бебель

— Отставить!!! — заорал я, кажется, даже переплюнув клич северянина.

Малолетний палач недоуменно замер. Все стражники уставились на меня и в их лицах, как и в глазах сотника, читался простой вопрос — «ты дурак или самоубийца»?

Сам бы знать хотел… Ладно, уже поздно!

— На каких это основаниях вы собираетесь казнить этих двух идито… Тьфу, девчонок, если даже суда не было? — наконец нашелся я.

Холодные серые глаза отзывались дрожью в спине, но взгляда от северянина я так и не отвел.

— У тебя

хата с краю, снежок. Какая твоя забота? Ты их подельник, али просто в мешок захотел?

Вопрос на миллион, если честно. Как бы из-за этих двух дур — меня самого на плаху не повели. Я попытался еще раз воззвать к разуму северянина и объяснить, что рубить руки за сраное яблоко и обвинять в колдовстве всех подряд — такая себя идея. Местные не одобрят.

Но он остался непреклонен:

— Кража из воинского обоза — карается смертью! — начиная терять терпение, заявил сотник. — И пусть благодарит грядущий праздник, за то, что она отделается лишь парой загребущих ручонок, а не буйной головой.

Но закипающий гнев северянина волновал меня куда меньше зеленого глаза кошатины, неотрывно следящей за перепалкой. Врожденная дурость и наглость не позволяли ей вопить или молить о пощаде, попутно обещая себя в вечное пользование любому, кто спасет ее от топора. Но лицо выдавало малявку с головой — во мне она видит последнюю надежду.

Поглядев на пыльную физиономию хвостатки и отметив пару блестящих влажных дорожек на щеках, я все же решился:

— Дура она, а не воровка… Гена, дуй за мной. — кивнул я мальцу, и нарочито медленно поднялся по ступенькам.

— И рогача до кровавых соплей доведет, недомерок… В каземат его!!! — тут же рявкнул великан.

Стражник с топором уже было накинулся, и занес оружие, но несильный удар магнитного жезла выбил монструозный бердыш из рук молодого садиста. Кинжалом было бы сподручнее, но блеск оружейной стали мог бы спровоцировать северян. А усугублять никак нельзя — и так по краю иду.

Перехватив раненной рукой извлеченную рапиру и вырвав ее из рук Гены, я поднял дорогой клинок высоко над головой:

— Заклад!

Ломящиеся, кто к лестнице, кто просто к помосту, стражники вдруг замерли — властным жестом сотник предотвратил едва не начавшуюся свару. Или просто перенес на «попозже».

— Ставлю рапиру и полный кошель против ее рук! — чуть спокойнее повторил я опуская оружие.

Гена глядел на меня как на полоумного. Эх, парень, ничего ты в бородатых не понимаешь…

Если бы меня попросили назвать самый безумный факт о северянах — им стала бы их безудержная тяга ко всяким спорам да азартным играм. И вовсе не потому, что они дофига лудоманы. По словам деда, это у них традиция такая. То содержимым карманов «махнуться не глядя», то трофеями наобум, то в азартные игры всякую херню проигрывать.

Это у них что-то вроде почитания то ли судьбы, то ли предков, то ли родины — даже дед

толком объяснить не мог. Типа, проигрыш это подношение предкам сулящее удачу, а выигрыш — благословение свыше да знак, что твои покойные пращуры тобой довольны. А раз уж они довольны, то и остальные бухтеть не должны. Под этим соусом и девок замуж выдают и в дружину принимают. Ну, или голову снимают — как повезет. Ибо настоящая ставка, от которой не принято отказываться — твоя жизнь.

Бред полнейший, но северянам об этом лучше не говорить — зарубят нахрен!

— Даром твоя зубочистка не далась. — плюнул сотник и уже собирался дать отмашку, как я вновь поднял руку вверх:

— Тогда ставлю свою голову и все что под ней!

Гена напару с хвостатой да синевласой наградили меня недоверчивыми взглядами, словно соревнуясь, у кого сильнее глаза округлятся. Не могу их винить, ибо сам с себя в глубоком шоке. Может это последствия от встречи с ногой «сира Ланцеврота»?

Сотник оценивающе смерил случайных прохожих, начинавших толпиться за спинами стражников, и пожал плечами:

— Бестолковушка твоя без надобности… Но крепкое да лихое мужичье завсегда сгодится. Парашу выносить уж точно… Будь по твоему! Десятник!? Тащи кости!!! — скомандовал он бородачу в кушаке, что торчал неподалеку от лестницы.

— Нахрен кости! Я не на доминошки ваши забиваюсь! А на то, что ты сам откажешься рубить руки! А?! Как тебе?! Забьешься?!

Добрая половина случайных зрителей весело хрюкнули, а другая зашепталась меж собой. Видимо, решили, что я сбрендил. Стражники принялись активней забиваться — башку ли мне отрубят, али только язык. Рыжий громила лишь усмехнулся:

— Это ты меня речами медовыми вразумлять удумал? Экий ты рисковый… Ну ладушки, валяй. Послушаем что мелет пустомеля, а, мужики?! — его рев эхом разнесся по площади заставляя северян одобрительно кивать, а горожан — брезгливо морщиться.

Идея переубедить северян с помощью ораторского искусства была бы слишком безумной даже для меня. К несчастью, в карты с костями я играю и того хуже.

Но эти бедолаги еще не знают, с кем столкнулись! Сейчас я им ка-а-ак…

— Ай, да кого я обманываю… — вздохнув и оглядев присутствующих, я принялся расхаживать возле хвостатой, на ходу вспоминая весь тот бред, которым замполит так любил потчевать личный состав.

Если память не изменяет, то он всегда начинал с международной обстановки…

— В то время, пока наша великая родина, напрягая все силы в едином порыве, рвется к светлому будущему, — дипломатическая обстановка остра как никогда! Враги и «заклятые союзники» обступили границы со всех сторон! Из телевизора донос… Тьфу! Из глотки глашатая доносятся все более и более тревожные вести! Под знаменем мнимой заботы о правах и свободах, самоназванные «партнеры» несут лишь разорение и уничтожение великой родины…