Рыцарь без позывного. Том 1 и Том 2

Бебель

Нафига они ее из города-то повели? Аптека ведь в другой сторо… Блин, больно-то как!

— Гена-а-а… Генка, а ну вломи этой дуре ушастой… Прям по роже… — шипел я, прыгая на одной ноге и пытаясь совладать со жжением в интересном месте.

Но вместо справедливой казни неблагодарной жопы в изорванных штанишках, парень лишь как-то странно посмотрел на меня. До крови сжав обломки рапиры в руках, пацан спрыгнул с эшафота и едва-ли не бегом ломанулся по дороге, то и дело вытирая что-то с лица.

А его какая муха укусила?

За булавку, что ли, обиделся? Или за деньги?

Закончив прыгать как дебил и поглядев на опустевшую площадь у казармы, я встретился взглядом с десятником. Сияя наливающимся синяком под глазом, он пожал плечами:

— Вон оно как бывает, да? Ну, бывай, «кукушонок»! — он дружески подмигнул мне и тут же махнул своему напарнику.

Дождавшись пока недовольный парень унесет бердыш в казарму, бородач подхватил толстое копье у помоста да двинул по пыльной дороге в сторону площади. Казни казнями, а патруль по расписанию.

Все еще болезненно морщась, я прислонился к пустой колодке и принялся хлопать по нагрудным карманам в поисках сигарет. А ну да, стеганка же…

— Мда, день новый, а дерьмо все то же… — фыркнув и оглядев опустевший пустырь перед воротами, я нехотя заковылял к лестнице.

Глава 12: Молодуха с косой

Родной клоповник в закатных лучах выглядел еще дешевле, чем обычно. И я даже не уверен, то вина солнца или отвратительной шумоизоляции, что стала еще паршивее после пожара.

— Да, да, да!!! Выплесни свое молочко мамочке в ротик! О, вот так! Еще!!!

Встретившись взглядом с раскрасневшимся от подобных воплей малолетним водоносом, я нехотя двинулся к двери борделя. Вернее — ширме. На новую дверь старая карга очевидно зажмотилась.

В главном зале, вместо лестницы на второй этаж, теперь располагалось нечто вроде бара. Ну, или рыгаловки.

Синие, от дешманского пойла, рожи вызывающе уставились на меня, но после беглого осмотра, быстро вернулись к вонючей выпивке да дешевым бабам. Как и прежде, связываться ни у кого желания не возникло. Ну, хоть что-то здесь не изменилось…

— Погоди… — я перехватил знакомую женщину, ведущую пьяного клиента в коридор, который раньше шел в купальню. — Ты тут парнишку не видела… Длинноволосого такого и с всякими резинками в волосах? Ну, то есть, с повязками? Разноцветными такими?

Придержав еле стоящего на ногах «синяка», дамочка игриво притронулась к жетону на моем рукаве:

— О-о-о… Так ты уже оловянный? А зачем тебе парнишка, когда есть я? — дохнув на меня кислым яблочным вином, она облизнула пожелтевшие губы.

— Слышь, я лучше свой хрен в блендер… Тьфу! Короче, видела или нет?!

Дежа-вю какое-то…

— Может и видела, может и нет…

Поглядев в жадные шлюшьи глазки, я быстро сунул ей первую попавшуюся монету. Тратить время на пререкания не хотелось — не хватало еще с хозяйкой столкнутся. Та непременно попробует

поиметь меня на предмет бабла за молчание насчет Аллерии с герцогиней.

Засунув медный лепесток в узкую щель между огромными грудями, женщина опять демонстративно облизала губы и ткнула пальцем в левое крыло:

— Там твой мальчишка. Но я бы на твоем месте поторопилась, а то он уже вот-вот станет мужчиной…

Оставив барышню с упившимся в хлам синим «аватаром», я двинул в коридор.

И за каким хреном Гену сюда понесло? Он же из благородных, да и денег куры не клюют — мог бы на Заречную сходить. Там-то бабы всяко получше, а бабла бы у него хватило… Или тот мешочек был единственным? Если так, то он еще глупее, чем я думал.

Бывшая столовая, вместо масляных ламп и потертых лавок, встречала кучей ширм да кустарных перегородок, образующих узкий коридор с потрескивающей печкой в конце. Судя по шепоткам, поросячьему визгу и пьяному хохоту — рабочий «день» находится в самом разгаре.

Уже смирившись, что придется заглядывать за каждую шторку, а потом долго-долго пить, дабы забыть увиденное, я вдруг приметил пару знакомых сапог у самой печи. Крепкая черная кожа, широкие точеные каблуки да излишне качественная выделка сильно выделялись на фоне закопченной печки и нестиранных занавесок.

— Ты летать научился или по жизни дятел? Сопрут же! — заявил я, раздвинув ширму закинув пару сапог прямиком на линялый матрас.

Сияя голым торсом, Гена удивленно вылупился на меня, продолжая сжимать деревянную кружку в одной руке, а другой — тянуться к пухлой женской груди. Притворно засмущавшись, Молочная Мэри прикрыла свои дряблые прелести еще более сморщенным платьем:

— А говорили, будто ты уехал…— то ли обрадовалась, то ли расстроилась женщина с комплекцией, больше подошедшей корове, нежели человеку. — Вы что это, мальчики… — она перевела взгляд с меня на Гену: — Вдвоем вспахать удумали? Э-не! За то — двойная плата положена!

Тетка принялась загибать толстые пальцы и озвучивать расценки:

— Устами любить — розочка. Женою быти — две! Ну а коли в седалище ужалить изволите, — то готовьте по пятаку! И никаких «ой, та у меня маленький…» Эй! — воскликнула Мэри, когда я схватил ее за руку и потащил прочь из завешанной тряпками каморки.

— А деньги?! — заверещала она, оказавшись выкинутой в коридор.

— Потом отдашь! Свободна! — задернув штору, я вновь повернулся к раскрасневшемуся Геннадию.

Парнишка неуверенно теребил деревянную кружку в руках и, похоже, ощущал себя сродни школьнику, пойманному за рисованием на обоях:

— Я… — запинаясь, начал он. — Я бы не хотел вас видеть, сир. Если позволите…

— А я бы не хотел бегать по всему городу и выспрашивать у прохожих, не видели ли они ревущего придурка с фенечками в волосах. — оценив кислую мину пацана, я потер ушибленную руку и уселся на матрас.