Рыцарь черной розы
Шрифт:
– Я не знаю, сколь долго ты сумеешь выносить самого себя, Сот, – сказала она, подходя к двери.
Лорд Дааргардский вскочил, кипя от бешенства. Слабое раскаяние, которое окрашивало его мысли минуту назад, сменилось неистовой яростью.
С проклятьем он схватил со стола чернильницу и швырнул в свою высокородную супругу. Она успела выскользнуть за дверь, и стеклянный чернильный прибор с силой ударился в резное дерево. Чернила расплескались по свежевыбеленным стенам, и на пол посыпался дождь мелких стеклянных осколков.
Резкий звук напомнил Соту хриплый смех проституток, которые занимали соседнюю с ним камеру
Он попытался успокоиться, однако оказалось, что ни о чем, кроме убийства, он думать не может. Карадок помог ему избавиться от леди Гадрии. Возможно, он сможет проделать то же самое и с Изольдой…
– Боги!… – простонал Сот громко, почувствовав отвращение к себе и к своим кровожадным мыслям. – Неужто я пал так низко?
Ответ на этот вопрос он увидел на противоположной стороне комнаты. Ухмыляющееся отражение поглядело на него из высокого, в человеческий рост зеркала, подаренного ему к свадьбе жрецом и его супругой. Опальный рыцарь почувствовал, как его притягивает к этому отражению, он был словно загипнотизирован человеком, который стоял, казалось ему, по другую сторону толстого стекла.
Лицо его за последнее время исхудало и вытянулось, вокруг голубых глаз залегли темные круги. Нечесаные волосы падали на широкие плечи. Усы были давно не стрижены, они обрамляли рот, однако не в силах были прикрыть разбитой губы лорда. Эту рану он получил вчера, и отнюдь не в битве. Как и остальные защитники осажденного замка, Сот в последние два месяца пил более обычного, тем более что вина оставалось гораздо больше, чем питьевой воды. После очередной попойки с друзьями и соратниками он поскользнулся на обледеневших ступенях лестницы и сильно ударился лицом о каменные плиты пола.
Во всяком случае, так ему рассказали наутро друзья-рыцари. Сам он почему-то не помнил этого момента.
Плечи Сота поникли от усталости. Когда он не пил, он обходил дозором стены и проверял посты. Не то чтобы рыцари Соламнии могли добраться до внешних стен замка – ущелье надежно преграждало им путь, а всех, кто пытался наводить мосты, без труда удавалось отогнать стрелами, – однако каждую ночь они обстреливали Дааргардский замок горшками с зажигательной смесью. Чтобы потушить пожар, требовалось немало времени и еще больше драгоценной воды, но все равно каждую ночь огонь уничтожал одно или два деревянных складских помещения.
Лорд Сот понимал, что усталость, голод и скука были самыми главными союзниками осаждавших. Рыцари под командованием сэра Рэтлифа стояли под стенами замка уже несколько недель, однако они почти ничего не достигли, если, конечно, принимать во внимание материальный урон. Холода сковали землю, и казалось, что замок сумеет пережить осаду, однако праведные рыцари установили блокаду замка, и припасы стали таять не по дням, а по часам.
Разочарованный и встревоженный лорд Сот потянулся за куском ткани, чтобы прикрыть зеркало, однако, когда его рука приблизилась к стеклу, он увидел нечто такое, отчего его ярость разгорелась с новой силой.
Все пальцы правой руки оказались покрыты крошечными чернильными пятнышками, словно предвозвестниками какой-то страшной болезни. Любитель опасностей и приключений, Сот никогда не думал, что ему придется вести бухгалтерские и амбарные книги. Это была работа, за которую он платил жалованье Карадоку и остальным.
Сот с отвращением потер измазанные чернилами руки, однако черные пятна никуда не исчезли.
– Из-за них я превратился в презренного писца, счетовода в собственном замке! – прорычал Сот, швыряя скомканный платок под ноги и набрасывая на зеркало тяжелую, плотную ткань.
Он снова посмотрел на свои руки. В последний месяц эти пальцы гораздо чаще сжимали кубок с вином или тростниковое перо, нежели рукоять меча. Мерилом каждому рыцарю Соламнии предписывались ежедневные упражнения с оружием, однако после суда над ним в Палантасе Сот почти забросил свои тренировки. Впрочем, это был не единственный ритуал, который он перестал отправлять. Например, рыцари Ордена Меча должны были поститься один день в неделю, а Сот даже не мог припомнить, когда в последний раз он добровольно пропускал трапезу. Перестал он следовать и правилам Ордена, регламентирующим употребление вина, ограничивающим азартные игры и предписывающим рыцарское обращение с женщинами.
Однако все это было мелочью по сравнению с тем, что Сот перестал возносить молитвы богам – могущественным властелинам, которые покровительствовали всем рыцарям Соламнии. Хабакук, Кирилит и Паладин почитались хранителями Ордена. Идеалы, воплощенные в каждом из трех божеств, вдохновляли рыцарей на новые и новые подвиги во славу добра. Сот же не посещал замковой часовни с самого начала осады. Паладину – покровителю рыцарей Розы, он перестал молиться с того дня, когда вступил в тайную связь с Изольдой. Даже священные клятвы, которыми он обменялся со своей суженой в день бракосочетания, были произнесены им лишь ради соблюдения приличий. Если Паладин и услышал их, то это произошло совсем не потому, что Сот этого желал.
Первым побуждением впавшего в немилость рыцаря было обвинить Изольду в постигших его несчастиях. Возможно, она каким-то образом околдовала его, заставив преступить Кодекс Чести и отринуть Мерило. Однако в глубине души он понимал, что это не так. С самого начала осады она принялась упрекать его, моля обратиться к богам и испросить у них знак, предписывающий паломничество или аскезу. Только после этого можно было молиться об отпущении совершенных грехов.
– Изольда! – вскричал Сот, выбежав из комнаты. Эхо его голоса пронеслось по анфиладе пустых комнат и вернулось к нему, однако никто не откликнулся. Слишком часто за последнее время Сот проносился по залам своей твердыни в поисках супруги, пьяный, грязный, в развевающемся плаще, и слуги хорошо усвоили, что в эти минуты лучше не попадаться ему на глаза.
Он обнаружил Изольду в детской, где она механически перекладывала с места на место приданое для неродившегося еще младенца. При его появлении она вздрогнула, и лорд устыдился страха, который он вызвал в душе прекрасной эльфийки. Изольда боялась своего мужа.
– Изольда, прошу тебя, – воскликнул Сот, падая на колени. – Идем со мной в часовню, мы будем молиться богам. Я хочу избавиться от бремени своих грехов.
Она подошла к нему и обняла. Он взглянул в ее лицо и увидел катящиеся по щекам слезы. На фоне расплывшегося по ее щеке темного кровоподтека они казались каплями чистейшего серебра.