Рыцарь и буржуа
Шрифт:
Встав рано поутру, следует распланировать свой наполненный трудами день заранее. Организуя свое время, можно его значительно удлинить. Время теряет не только тот, кто ничего не делает, но и тот, кто плохо им распоряжается. «Кто умеет хорошо использовать время, будет господином всего, чего пожелает» (с. 128). Впрочем, труд, которым заняты все, не обязательно должен быть тяжелым и изнурительным: и тут надо знать меру. У Альберти нет речи о принуждении и аскетическом самоограничении. В жизни необходимы минуты веселого заслуженного отдыха. Все в доме должно быть хотя и не роскошным, но удобным; простым, но самого лучшего качества, ибо добротные вещи и прочнее, и больше радуют глаз. На каждый день ни к чему серебро и изысканная еда. Изысканнейшие кушанья — для больных и гостей. Для домочадцев достаточно скромной кухни, cittadinesca in modo (аналогия позднейшей французской cuisine bourgeoise, означающей кухню хорошую, хотя и без роскоши). В семье не должно
Умножение своего богатства Альберти явно считает естественным стремлением каждого человека. Каждый бедняк желал бы разбогатеть. Однако умножать свое достояние можно не только трудом, но и бережливостью. Расходы Альберти делит на необходимые и необязательные, а эти последние в свою очередь на допустимые и безумные. К необходимым относятся расходы на содержание дома, поместья и на ведение «дела», а также расходы, имеющие целью обеспечить семье комфорт и достойное положение в обществе. Их никогда не нужно откладывать, причем все приобретаемое должно быть наилучшего качества. Там, где этого требуют соображения чести семьи и отечества, надлежит быть щедрым. К необязательным, но допустимым расходам относится роспись лоджии, покупка серебра, великолепных ковров, дорогих одежд, красивых коней, прекрасных книг. Эти расходы, напротив, полезно откладывать; быть может, потом желание купить вещь пройдет, а если и нет, то будет по крайней мере время хорошенько обдумать покупку: расходов тогда будет меньше, а удовольствия больше. По всей видимости, речь идет об удовольствии предвкушения приятной покупки.
Бывают, наконец, расходы безумные. Тут Альберти, обычно сдержанный в выражениях, не скупится на слова порицания. Безумен тот, кто содержит толпу праздных приживальщиков, паразитов-льстецов. Приживальщики — люди испорченные, они хуже хищных зверей и ядовитых гадов. Прикидываясь друзьями, они оскорбляют дружбу. Они разжигают тщеславие у тех, кого славословят. Один такой негодяй может загубить жизнь семьи. Их следует избегать как заразы, а заодно — и их патронов. Это суровое осуждение нравов высшего дворянства мы еще вспомним, когда будем говорить о других высказываниях, направленных против сеньоров.
Уравновешенный бюджет, расходы, ни в коем случае не превышающие доходы, — к этой теме Альберти охотно возвращается. В окончании книги третьей, где перечисляются такие моральные заповеди, как справедливость, миролюбие, самообладание, скромность, читателю внушается еще раз: «Пусть ваши расходы будут равны доходам или меньше доходов». Увлеченный новым завоеванием эпохи — бухгалтерией, Альберти советует записывать любые расходы и не выпускать пера из рук. Купцу пристало иметь руки, вечно запачканные чернилами.
Бережливость — гарантия независимости. Альберти приводит пословицу: «кто не найдет денария в своем кошельке, уж и подавно не отыщет его в чужом» (с. 60). Бережливость позволяет помочь в беде родственнику, другу или отечеству. Нельзя, однако, уподобляться скупцу. Надо держаться золотой середины между скупостью и швырянием денег на ветер. Эта золотая середина — умеренность, liberalitagrave;. В особенности нельзя скупиться на расходы, которые обеспечивают престиж семьи, ее доброе имя и славу. Fama, gloria, onore [Слава, известность, честь (итал.)], достигаемые богатством и личными заслугами, — вот постоянная тема трактата Альберти.
Как уже говорилось, дом вместе с хранящимся в нем имуществом, земельный участок и шерстоткацкое производство составляют экономическую основу семьи. Такое помещение капитала Альберти подробно обосновывает в беседе с сыновьями, которые на этот раз в виде исключения защищают мнение, отличное от отцовского, а именно: главное — деньги. Деньги, доказывают они, пружина всего. Тот, у кого они есть, может удовлетворить любые свои потребности и даже прихоти. А у кого нет денег, у того ничего нет. Деньги смягчают удары судьбы — к примеру, изгнание. Ведь за деньги можно в любую минуту приобрести и землю, и посредников, и орудия труда, и волов. В маленьком кошельке заключено — в виде возможности — все на свете. Отец отвергает подобные взгляды во имя осторожности: нет ничего более ненадежного и непрочного, нежели деньги, утверждает он. Их хранение сопряжено со всяческими опасностями и взаимными подозрениями. Если держать их под замком, от них никому не будет пользы, а то, что не находит хорошего применения, не может быть хорошим (с. 172). Деньги подвергают их обладателя постоянным искушениям: ему
Денежные операции должны быть непременно ясными и честными. Альберти не охотник давать в долг. Тех, кто стремится стать твоим должником, надлежит избегать, хотя и не до такой степени, чтобы прослыть скупцом. Особенно опасно одалживать знати. Лучше такому просителю просто дать двадцать денариев и потерять их, чем одолжить сто: ведь от сеньоров не дождешься даже благодарности, не говоря уж о возврате долга. Они тебя ценят, пока ты им нужен. Жизнь они ведут праздную, кормятся за чужой счет и не любят труда. Они собирают у себя людей безнравственных и двуличных, которым не по душе умеренность, достоинство, честь. От знатных особ нужно держаться подальше. Если дать им желаемое, они потребуют больше. Они ненасытны. Если дать одному, нельзя отказать и другим. С сеньором обещания — уже обязательства, ссуда — дар, а дар — выброшенные деньги. Сеньор воспользуется любым твоим промахом, любым недосмотром, чтобы не отдать занятые у тебя деньги. Он очернит тебя и будет тебе вредить, только бы избавиться от уплаты долга. Люди, достойные уважения в глазах Альберти, приобретают доброе имя скорее благодаря добродетели, чем пышному образу жизни. Они добиваются этого своими заслугами, а не за счет чужих горестей.
3. Личностные образцы мужчины и женщины в трактате «О семье»
В описании семейной жизни у Альберти содержатся определенные личностные образцы. Некоторые их черты отмечены выше, но этот портрет неполон, присмотримся к нему повнимательней.
Есть у Альберти черта совершенно несредневековая — вера в человека и необычайные человеческие возможности. В человеке есть что-то от смертного бога. Активность, для которой рожден человек, потенциально безгранична. Но чтобы реализовать свои потенции, нужно быть хозяином всего и все обращать в свою пользу, то есть уметь хорошо распоряжаться всеми вещами. Именно это широкое понимание хозяйственности — а не узкое, которое придает ей Зомбарт, — заключено в известном термине Альберти masserizia, и именно в этом широком смысле он называет ее святым делом (Sancta cosa). Управлять собственным телом. Управлять своими страстями. Своим имуществом. Своим временем. Обращать в свою пользу дружбу. Уметь даже из общения с дурными людьми что-то извлечь для себя. Отношение к эротике у Альберти - частный случай отношения к страстям вообще. Не следует позволять любви иметь над нами слишком большую власть; мы должны предаваться ей лишь тогда, когда захотим, и избавляться от нее, когда сочтем нужным. Если не в наших силах подчинить себе судьбу, следует ей подчиниться и, подобно стоикам, желать лишь того, что лежит в пределах наших возможностей. Требование владеть собой сочетается с верой в возможность овладеть и своим окружением.
Альберти так же верит в науку, как позже — Леонардо да Винчи, и проявляет ту же склонность к применению науки в самых разнообразных случаях повседневной жизни, которая позже была столь характерна и для Леонардо, и для Франклина. О его технической изобретательности как архитектора отзывались с похвалой. Сам он говорил о большом удовлетворении, которое доставляет ему придумывание неизвестных ранее механизмов и решение математических задач. Он также ценил — вопреки античным авторам — ручной ремесленный труд и красоту хорошо выполненных ремесленных изделий. П. Мишель отмечал, что знание обладает у Альберти этическими достоинствами и что veritagrave; и bontagrave; [Истина и добро (итал.)] — так же как у Леонардо — связаны у него между собой. Он проповедовал культ гениев, а выражения, в которых он их восхваляет, заставляют вспомнить романтиков См.: Michel P. H. Op. cit., p. 207, 296-297, 580..
И в самом человеке, и вокруг него должен царить порядок, но не столько порядок во франклиновском смысле слова, сколько умеренность, подобная умеренности у древних. Следует придерживаться середины между «слишком мало» и «слишком много». В порядке заключены спокойствие и красота. На это, кстати, обращает внимание уже Ксенофонт в трактате «О хозяйстве», где он восхищается красотой ровных рядов обуви, стройными рядами медной посуды, аккуратно сложенными кипами одеял (VIII, 19). И у Альберти эстетическая сторона порядка подчеркивается очень сильно. Легко и приятно охватить взглядом деревья, посаженные ровными рядами, или же регулярно разбитый сад.