Рыцарь-маг
Шрифт:
Большинство ответило гулом согласия.
— Сами посудите, — продолжал возмущаться герцог Бургундский. — Подумайте, что будут говорить о нашем короле! Что он бежал из Сирии накануне самой великой победы, что он испугался призраков, и это станет его позором. Никому нет дела до того, что наш король отбыл во Францию по очень важному делу. Скажут, что он бежал! Черни дай только повод позлословить. Чернь ничего не знает об искусстве войны, зато всегда осмеливается судить. Но поскольку наш король — это наше королевство, упрек будет брошен и нам! Нам, хотя мы будем биться и кто-то из нас даже может погибнуть
Рыцари переглянулись.
— Но разве важно, кто именно захватит Святой город? — осторожно произнес один из них, Раймон VI де Раург, граф Тулузский, который, конечно, прекрасно понимал, что это очень даже важно, но предпочитал сохранять дружеские отношения с королем Английским как самым могущественным сувереном Европы и надеялся от него кое-что получить. — Иерусалим должен оказаться в руках христиан любой ценой, разве не так?
Гуго поморщился. Вопрос был неприятным, и он подумал, что Раймон Тулузский никогда ему не нравился.
— Если графу Тулузскому и в самом деле нет никакого дела, кого станут считать освободителем Иерусалима, он может встать под знамена Львиного Сердца. Слава и позор графа Тулузского — это его личное дело. Но, как мне кажется, граф кривит душой. Его радение о христианской вере выглядит странно. Всем известно, что Тулуза отдает предпочтение скорее еретической альбигойской службе, нежели доброй христианской мессе.
Раймон вскочил. Он был довольно молод, весьма красив и горяч, как большинство французов-южан. Завитки длинных темных волос, упавшие прямо на карие глаза, сделали их почти черными, потому и казалось, что граф вне себя от гнева.
— Сударь, вам следовало бы следить за своими словами!
— Да всем известно, что альбигойцы поклоняются дьяволу! И что все лангедокцы, от графа до последнего золотаря, каждый день выстаивают их сатанинские службы!
— Что-о?! Ты на что намекаешь, содомит?
Поднявшийся шум заглушил выкрики герцога Бургундского и графа Тулузского. Баронам дай только повод, и вот они уже перемывают друг другу косточки, едва помня, с чего все началось. За Раймона, разумеется, встали все его вассалы — и Рурж, и Мелгюи, и Фо, и остальные.
Закончилась ссора тем, что Раймон вышел из шатра Гуго, швырнув на пол серебряный кубок, из которого пил в гостях. За ним потянулись все его вассалы. «Бургундцы», то есть те, кто ничего не ожидал для себя от короля Английского, были всецело согласны с Гуго. Они, впрочем, тоже разошлись, но по иной причине, чем оскорбленный граф Тулузский. Если было нужно, они умели действовать очень быстро, и к рассвету под Бетанополисом не было большей части франкского войска.
Герцог Бургундии сказал правду: у Ричарда было не так много своих войск, потому что в гарнизоне Акры остались его вассалы и верные ему войска. Король Английский не привык смотреть по сторонам, и утром, когда к нему подошел граф Раймон с недобрым известием, уже сидел в седле. К графу Ричард повернулся весьма неохотно, потому что Львиное Сердце был уже весь во власти мыслей о предстоящем сражении.
— Герефорд! — завопил Ричард. — Герефорд!
Дик обернулся, пожал плечами, кинул повод своего коня Трагерну, который наконец-то научился правильно исполнять обязанности оруженосца, и неторопливо подошел к государю.
— Герефорд, ты говорил мне о герцоге. — Король стащил шлем и смотрел на молодого рыцаря прищурив глаза, со злобой, словно это он был во всем виноват. — Ты подслушал какой-то разговор? Прочел какое-то письмо? Что?
Ричард приоткрыл рот, желая спросить еще что-то, и по выражению лица Дик догадался что, но покосился на Раймона и промолчал.
— Я просто видел его глаза. То, как он смотрел на вас.
— Почему не сказал мне сразу?
— Я сказал.
— Шатер мне! — приказал Ричард. Швырнул шлем в своего оруженосца (едва не убил его, но юноша успел увернуться и отделался шишкой на лбу) и, вспомнив о вежливости, кивком поблагодарил графа Тулузского.
Чтобы перестроиться, войскам понадобилось время. Солдаты также должны были запастись водой — если не для себя, то хотя бы для лошадей, которых не интересовали ни слава, ни предательство, ни обида и ярость короля Англии или герцога Бургундии. Лошадям требовались вода и овес, и только, но зато как минимум два раза в день.
— Герефорд, ты знал, что бургундец предаст меня.
— Нет, ваше величество. Откуда мне было знать?
В шатер, раскинутый очень быстро, слуги принесли два кресла и столик, подали вино, фрукты, отобранные у местных жителей в Бетанополисе, тонко нарезанное горячее мясо и сыр на плетеном подносе.
— Но ты спросил меня. — Ричард пощелкал пальцами, ища подходящее слово. — Не помню, как именно... Что-то вроде справлюсь ли я без Гуго и его войска...
— Наверное, я угадал.
— Когда имеешь дело с тобой, Уэбо, нельзя быть уверенным, что случайность действительно случайна. Очень вовремя ты угадал.
— На этот раз...
— Я слышал, да. Довольно. Я не об этом хотел с тобой поговорить. Не о твоей удивительной прозорливости. Я хотел у тебя спросить: то, что говорил я, ты тоже помнишь?
— Конечно, государь.
— Очень хорошо. — Ричард жадно припал к кубку. Осушил, поставил на стол, вытер рот. — Я хочу, чтоб мысль о предательстве больше никому не могла прийти в голову. Думаю, если пример бургундца будет достаточно убедителен... — Он пощелкал пальцами. — Впрочем, думаю, ты и сам понимаешь.
— Да, ваше величество.
— Вот и делай. Все просто. Он, само собой, должен умереть. Так, чтоб никто не мог сказать, будто эта смерть — насильственна. Но, думаю, каждый поймет. Тебе понятно?
Дик поднял глаза, и кристально ясный взгляд снова встретился с затуманенным, темным. В какой-то миг внук Жоффруа Анжуйского показался рыцарю-магу очень похожим на Далхана Рэил.
— Да, государь.
— Вот и делай.
— Я не могу, государь.
Король Английский нахмурился.
— В чем дело? — Он с легким презрением поджал полные губы. — Что, опять возьмешься за свои душеспасительные разговоры? Словно не рыцарь, а капуцин. На этот раз не трать силы зря. Ты будешь просить за предателя, а это бессмысленно.