Рыцарь надежды
Шрифт:
— Конечно, хозяин, я ведь просто имел в виду, что нет никого достойней вас, и поэтому вы можете жениться на ней в любое время, как только захотите. — Уортон вопросительно поглядел на господина — все ли правильно он сказал?
— Надеюсь, что ты имел в виду именно это, — улыбнулся Хью, но продолжал смотреть довольно холодно. — Хоть у меня и нет здесь соперников, это отнюдь не уменьшает мой аппетит.
— Но… почему на ней? — все-таки осторожно позволил себе спросить Уортон, который не мог скрыть своего огорчения, так отчетливо прозвучавшего
Поразмыслив, Хью решил, что Уортон, пожалуй, нуждается в некоторых объяснениях.
— Она доведена до отчаяния, живет здесь в крайне стесненных обстоятельствах, и я чувствую ответственность за нее.
Уортон немедленно дал совет, снимавший по его мнению все проблемы:
— Дайте ей денег.
— Но мне нужна жена.
— Молодая жена, — возразил Уортон.
— Опытная жена, которая сможет твердой рукой управлять моими землями, пока я, наемный рыцарь, не постигну всех необходимых тонкостей, которые должны быть известны всякому благородному лорду.
— Конечно, жена должна отвечать потребностям собственного мужа. — Это Уортон понял легко. — Но она же безобразно обращается с вами. Никакого почтения, о смирении я и не говорю.
— Я сумею смягчить ее нрав. — Хью очень хотелось в это верить.
— Она не захочет выйти за вас замуж, — привел весомый довод неугомонный Уортон.
— Итак, ты думаешь, что Эдлин относится к тем женщинам, которые твердо знают, что для них подходит лучше всего?
Уортон ответил, не задумываясь, так как хозяин говорил вещи просто невозможные:
— Нет. Конечно, нет!
Хью с трудом подавил улыбку.
— Так же считаю и я. Она женщина, которая, безусловно, достойна восхищения, прекрасная женщина, но она всего лишь женщина, и наверняка станет счастливой, только когда согласится подчиниться мужчине. Мужчины, по определению, более мудры.
Уортон собирался еще поспорить о качествах этой леди, но поостерегся. Каждое слово Хью было чистой правдой. Он, наконец признав свое поражение, неуклюже поклонился, а Хью, довольный, что ему удалось только при помощи слов усмирить распоясавшегося слугу, вышел наружу.
На свежий воздух он не выбирался со дня своего последнего сражения. Его запихнули в это душное хранилище, где он потихоньку умирал, пока Эдлин не сотворила чуда. Он мало что помнил о своей болезни, но уж это он запомнит на всю жизнь.
Каменная стена вокруг сада защищала его от чьих угодно любопытных взглядов, так что он мог чувствовать себя в безопасности. Ночной воздух благоухал сладкими запахами свободы, и он, прищурившись, с удовольствием посмотрел на небо. Неважно, что оно затянуто облаками. Он никогда не думал, что это так приятно — просто посмотреть на небо. Дождь, мелкий и прохладный, капал на его лицо. Он и раньше слышал его дробный стук по крыше, но, Боже, как остро он стал все воспринимать после болезни! Кажется, что за радость — торчать под дождем? Но Хью был почти счастлив.
Боясь
— Леди Эдлин — немного… — Уортон теперь гораздо осторожнее подыскивал слова, памятуя о недавнем неудовольствии хозяина, — странный выбор, если вспомнить тех женщин, которые обычно окружают вас.
— В каком смысле?
— Она старая, — выпалил Уортон, отступив на всякий случай на пару шагов.
— Двадцать восемь лет, если я правильно считаю, и по-прежнему очень хороша собой.
— В своей брачной постели вы достойны иметь девственницу, — решил продолжить слуга, видя, что хозяин не гневается.
— Достоин? — Хью разразился громким смехом, но тут же схватился за бок, подождал, пока боль не утихнет, и спросил: — А я разве заслуживал того, что едва не умер?
— Нет-нет, хозяин! — Тут Уортон нарочито громко закашлял, пытаясь всем своим видом показать, что если они останутся на этом отвратительном моросящем дожде еще немного, то ему не избежать ужасных болезней.
Хью не обратил на это никакого внимания.
— Жизнь наказывает тебя или награждает независимо от того, чего ты достоин, — рассуждал он.
— Если вы возьмете в жены леди Эдлин, я знаю, кем она для вас окажется.
— Божьим наказанием? — Хью немного углубился в сад. Ночь была такой темной, что хоть глаз выколи, право, ему раньше не доводилось видеть такой ночи, Облака так плотно затянули небо, что мерцающий обычно свет далеких звезд не проникал на землю. Тихий и темный монастырь замер в ожидании рассвета.
Хорошо запоминающийся, своеобразный запах лекарственной кровохлебки предостерег его, что он вот-вот забредет на грядки монастырского сада, и он поспешил вернуться на устланную сеном дорожку. Эдлин не выразит ему своей благодарности за то, что он затоптал ее новые посадки. Слава Богу, он вовремя свернул. Как все изменилось, остается только удивляться. Ту Эдлин, которую он знал в Джорджес Кроссе, жизнь еще не подвергала серьезным испытаниям, и она смотрела на него с немым обожанием. Эта новая Эдлин будет сражаться — она привыкла к борьбе — за то, что ей причитается.
Уортон следовал за Хью, осторожно ступая по соломе, старательно избегая грязи, и словно услышал его мысли.
— В женщине воинственность не привлекает.
Хью когда-то соглашался в этом с Уортоном, но с тех пор прошло четыре недели. И каких четыре недели! Теперь казалось, что это было так давно, и теперь он не понимал сомнений Уортона.
— Что хорошего в женщине, которая не способна защитить то, что ей принадлежит?
Отступив в очередной раз от правил вежливости, Уортон напомнил: