Рыцарь-разбойник
Шрифт:
– А чем же вы прельстили офицеров, они у вас, кажется, тоже неплохи? Ну, на первый взгляд, – спросил маршал.
– Мои офицеры отличны и тоже просты, как и солдаты, им я тоже выделил наделы и участки под дома. Вот они со мной и остались.
– Мудро, мудро, – похвалил маршал. – Говорят, что вы много где в войнах бывали.
– Много, господин маршал, много в войнах мне быть довелось, – согласился Волков. – И люди, что перед вами шли, тоже во многих кампаниях отметились.
– Нам добрые люди всегда нужны, – заметил все тот же неприветливый гауптман, – но если
– Я не уповаю на награду, – скромно отвечал Волков.
Тут граф покосился на маршала и по-товарищески похлопал того по руке:
– Ну, какое-нибудь вспомоществование я от своей казны выделю. – Он улыбнулся Волкову: – Тройку возов с бобами, пару бочек с толченым салом, пару возов муки да хороший баран, думаю, лишними не будет.
– Премного вам признателен, – поклонился в ответ Волков. – Мои люди не избалованы, ваш приз будет для них большой радостью.
– Ну, раз так, – сказал маршал, – то пусть и от меня будет им полсвиньи и пара бочек пива. – Он обернулся к своим помощникам: – Гауптман Фильшнер, распорядитесь.
– Распоряжусь немедленно, господин маршал! – отозвался неприветливый гауптман.
Волков поклонился и маршалу. Кажется, все дела закончены. Кавалер думал уже поцеловать руку епископу и убраться восвояси, все-таки он чувствовал себя здесь не совсем уверенно, уж слишком важными были люди, что сидели в ложе. Но старший сын графа, Теодор Иоганн, девятый граф фон Мален, поймал Волкова за локоть и, усмехаясь, сказал:
– Собираетесь сбежать? Даже и не надейтесь, вас ждут.
– Кто же? – искренне удивился кавалер.
Но молодой граф не ответил, он только указал рукой, продолжая загадочно усмехаться:
– Вам туда.
Теодор Иоганн был молод, но искушен. Он прекрасно чувствовал себя рядом с седыми мужами, выделяясь и умом, и характером. И умел лишь тоном своим, а не только словами, повелевать. Волков даже и не подумал ослушаться. Он развернулся в ту сторону, в какую указывал молодой фон Мален, и сразу понял, о чем тот говорил.
Ему улыбалась сама Элеонора Августа, девица фон Мален, третья дочь графа. Незамужняя дочь. Она сидела рядом с красивой женщиной с рыжими волосами, которая тоже ему улыбалась. Немного… нет, не робея, с чего бы ему робеть перед женщинами, Волков неспешно двинулся к ней, на каждом шагу кланяясь тем дамам и господам, что сидели в ложе. Нелегко в латах и при мече никого не коснуться и не задеть, пробираясь между кресел. Так он дошел до Элеоноры с красивой дамой, остановился и низко поклонился обеим.
– Бригитт, уступите кавалеру место! – велела Элеонора Августа, улыбаясь ему ласково.
Красивая женщина тут же встала, ее лицо в веснушках было приветливо, она улыбалась, стараясь сгладить неловкость и освобождая Волкову место, но тот не сел.
– Что же вы, кавалер? – настаивала Элеонора, похлопав ладонью по подлокотнику. – Садитесь, Бригитт – моя служанка, она постоит.
– Госпожа, я так не могу, – улыбался Волков.
– Садитесь, кавалер, – произнесла рыжая Бригитт. –
– Нет, госпожа. То недостойно будет.
– Ах, как вы щепетильны, – проговорила Элеонора, и на ее лице мелькнула тень недовольства. Видно, не привыкла дочь графа, чтобы кто-то не выполнял ее просьб. Но она не стала настаивать. – Лакеи, лакеи, кресло рыцарю!
Кресло нашлось сразу, но, вот чтобы поставить его, втиснуть меж других, пришлось многим господам привстать. Ничего, Волков о том не волновался, а вот красивая женщина Бригитт краснела и стеснялась от доставляемых всем неудобств.
– Спасибо, – сказала Бригитт негромко.
Кавалер в ответ молча поклонился.
Наконец все расселись, и Волков стал разговаривать с дочерью графа. И опять заметил, что она неглупа, хотя очень своенравна. Девушка с удовольствием смеялась его шуткам, Бригитт тоже, хотя намного скромнее. Особенно им нравилось, когда он шутил над важным видом господ рыцарей, что один за другим с людьми своими выходили, чтобы пройти пред маршалом и гауптманами.
И все было бы хорошо, только вот жарко Волкову оказалось в доспехах да еще в фальтроке поверх них. Хорошо, что лакеи разносили разбавленное вино с ледяной крошкой. И хорошо, что не стал он под доспех надевать стеганку, а надел их прямо на рубаху. Не на войну же шел. Впрочем, ничего, ему было не привыкать: на службе в гвардии иногда он часами стоял на солнце в доспехе и не помер.
Сидеть пришлось недолго: смотр перевалил уже за середину, за Волковым не так уж много господ было. Из тех, что он увидал, все оказались неплохи. Кавалер за шутками с дамами заметил, что только с этого графства можно собрать не менее тысячи хороших бойцов.
Протрубили трубы, оповещая о конце смотра. Герольд прокричал, что завтра на заре начнется второй день турнира, где и встретятся все те, кто сегодня одержал победу, и попросил гостей расходиться.
– Кавалер, друг мой, – остановил Волкова граф, когда все покидали ложи, – не убегайте, скажите, осчастливите ли вы меня?
– Чем же, господин граф? – удивился Волков.
– Маршал, – продолжал граф, обращаясь уже не к Волкову, – вы представить себе не можете, какой бриллиант хранит этот счастливец.
– Какой же? – продолжал не понимать кавалер.
– Да про сестру я говорю про вашу, про Брунхильду! – Граф молитвенно сложил руки и поглядел на небо. – Ах, вот поистине ангельская красота, вы не поверите, маршал, она сочетает в себе силу и жизненность простой крестьянки и благороднейшую красоту прекрасной девы. Жизнь, жизнь так и струится из нее!
Тут граф был прав, Волков тоже так считал, только не высказался бы так изящно.
– Так привезли вы свою сестру? – полюбопытствовал маршал.
– Да, господа, привез, – подтвердил кавалер.
– Так отчего же она не была с нами в ложе? – негодовал граф.
– Она охраняла мой шатер! – спокойно и с улыбкой ответил кавалер.
– Варвар! Дикарь! – закричал граф. – Немедля ее ко мне во дворец, я буду танцевать с ней.
– И я, если она действительно так прекрасна, – добавил маршал.