Рыцарь Шато д’Ор
Шрифт:
…Ульрих выбрался на верхнюю площадку вовремя: отец Игнаций и Альберт едва-едва не сбросили ему на голову второй камень. Спасло его только то, что камень оказался очень уж тяжел и сдвинуть его с места было труднее, чем первый.
— Не ушибите, — иронически сказал он. — А лестница уже наша!
— Тогда надо идти вниз, — произнес Альберт. — А где матушка и сестра?
— Сестра была в своей комнате, они туда не добрались, а матушка в подвале у палачей, туда они тоже не попали. Невеста ваша спит спокойно, дышит нормально…
— Ну и слава Богу! — сказал Альберт. — А вот Корнуайе…
— Понятно, — сказал Ульрих…
Снизу вновь послышались вопли, шум.
— Ага! — воскликнул Ульрих. — Это вторая атака! За мной!
Он буквально скатился с лестницы. Альберт и отец Игнаций последовали за ним.
На сей раз епископ повел своих людей в атаку на ворота замка. Ночь была союзницей облаченным в черные доспехи монахам. Около
За этим занятием и застали их воины, которым Гильом приказал вернуться на башню. Незаметно подобравшись к ней, они коршунами бросились на монахов. Исход схватки оказался печальным — с той и с другой стороны уцелело всего по одному воину. Со стороны латников это был старый Михель, третьего дня стоявший на посту у комнаты, где проводили ночь Ульрих, его спутники и дети госпожи Клеменции. Михель стремительно выдернул стопоры, которыми удерживались на воротах решетки, и они с грохотом упали, вновь загородив проходы. Это было спасением, ведь монахи уже проломили ворота, а решетка преградила им путь.
— Во-во, молодцы, поработайте! — злорадно ухмыльнулся Михель, видя, как монахи, пыхтя, орудуют кувалдами, ломами и подручными средствами, пытаясь выломать кованые решетки. Михель, укрывшись за зубцами стены, посылал в монахов стрелу за стрелой. То один, то другой монах с воплем летел в ров. Сгрудившиеся на подъемном мосту, они представляли собой отличную мишень, и каждая стрела Михеля, выпущенная с близкого расстояния, попадала в цель. Монахи из-за рва открыли стрельбу по стене, но определить, откуда, из-за какого зуба в них летят стрелы, не могли. Стрелы со свистом пролетали над стеной и падали во двор, чиркали о зубцы стены, но ни одна даже не задела Михеля.
Но настырные монахи не сдавались, пользуясь тем, что Михелю приходится пригибать голову за зубцами. Монахи, под покровом ночи, вновь полезли на стену.
Наконец Михель заметил их уловки и устремился туда, но, потеряв осторожность, выпрямился, и сразу три стрелы пронзили его. Старик пошатнулся и замертво упал со стены во двор замка. Монахи беспрепятственно взобрались на стену и вновь принялись поднимать решетки. На сей раз им никто не помешал, и вот с визгом и улюлюканьем огромная толпа монахов ворвалась в замок.
Это и был тот шум, который услышали Ульрих, Альберт и отец Игнаций.
— Проклятие! — пробормотал Ульрих, перескакивая сразу через несколько ступеней. — Если они навалятся с двух сторон — через стену и через подземный ход, — нам будет туго!
— Бог милостив, — путаясь в сутане, по-стариковски пропыхтел отец Игнаций, которому было трудно поспешать за Ульрихом и Альбертом. — Глядишь, и отобьемся!
Сорок латников во главе с Гильомом сумели занять позицию на первой внутренней стене замка раньше, чем до нее добежали первые из монахов. Здесь не было рва, и монахам удалось прямо от стены начать штурм. Тьму пронзали стрелы, летевшие в обе стороны. Вопли раненых и победные возгласы атакующих слились в единый рев. Монахи забрасывали на стены веревки с крючьями, подтаскивали наскоро связанные из обрубков дерева лестницы, лезли на стены. Темнота мешала и нападающим, и обороняющимся, но больше все же обороняющимся. Поэтому Гильом велел своим воинам обстрелять зажигательными стрелами деревянные постройки в захваченном монахами первом дворе замка. Стрелы, обмотанные просмоленной паклей, кометами неслись к соломенным крышам дровяных сараев, сенников и других хозяйственных помещений, и те вспыхивали, словно костры, ярко освещая внутренний двор.
Над Шато-д’Ор встало зарево, далеко видное на много миль вокруг. Стало светло как днем, и теперь стрелы защитников стены все чаще сеяли опустошение в рядах монахов. Правда, и монахи-лучники стали лучше видеть своих противников между зубцами внутренней стены, и их стрелы то и дело попадали в кого-нибудь из латников Гильома. Постепенно к стене собрались почти все уцелевшие защитники замка, только человек двадцать воинов под предводительством Марко остались в донжоне, пытаясь завалить подземный ход и оградить замок от возможной атаки из-под
Ульрих, взобравшись на стену, сразу оценил положение. Стало очевидно, что монахи не смогут взять стену, если их не поддержит атака через подземный ход. По грубой прикидке Ульриха, потери монахов достигли сотни человек. Примерно столько же были тяжело ранены. Из оставшихся восьмисот воинов-монахов чуть более половины сражались у стены. Значит, у епископа был еще резерв в двести пятьдесят — триста воинов, которых он мог отправить через подземный ход. Вряд ли Марко с двадцатью воинами сумеет отбить их атаку. Правда, вторую внутреннюю стену обороняют человек сто, в основном дворовых людей с луками и топорами, без щитов и кольчуг, но остановить бронированных монахов они не смогут. Тем не менее Ульрих кое-что придумал.
— Эй, Гильом! — крикнул он. — Пошли кого-нибудь с мужиками, пусть обстреливают монахов с внешней стены… С обеих сторон, понял?
— Я пойду! — пророкотал рядом с Ульрихом голос Гуммельсбаха.
— А я слева! — вызвался Франческо. Барон и оруженосец побежали к лучникам. Замысел Ульриха был таков: лучники, пользуясь тем обстоятельством, что внутренние стены замка соединялись концами, перебрались со внутренних стен на внешнюю, окаймлявшую с трех сторон захваченную монахами часть замка, и взяли атакующих под перекрестный обстрел. И все было бы хорошо, если бы монахи не упредили этот маневр. В тот момент, когда Ульрих отправил Гуммельсбаха и Франческо за лучниками, монахи уже подошли по внешней стене к двум опорным башням, возведенным в тех местах, где соединялись внешняя и внутренняя стены. В башнях имелись выходы, ведущие и на внутреннюю, и на внешнюю стену, а также лестницы, выводящие во второй двор, — этот был путь в тылу первой линии защитников замка. В пылу боя защитники воротной башни первой внутренней стены об этом свойстве башен как-то забыли. Этот просчет дорого обошелся воинам Шато-д’Ора. Когда монахи, захватив обе башни, повели обстрел вдоль внутренней стены, положение стало критическим. Пали несколько десятков латников, рыцарей и дворовых. Со стрелой в груди упал барон де Бриенн, Ульриха задело в левую руку, хотя он и не заметил этого — от злости и отчаяния. Монахи-лучники били уже не только с фланга, но и с тыла. Их черные фигуры призраками встали на стене, но люди Ульриха успели вовремя занять опорные башни второй внутренней стены, закрыв проходы на внешнюю. Однако это лишь временно улучшило положение; ослабив фронтальный натиск на стену, монахи перебросили часть сил к занятым ими опорным башням. Теперь бой шел уже на самой стене. Монахи лезли и спереди — по веревкам и лестницам, и с боков — через выходы опорных башен. Более того, несколько десятков монахов по лестницам опорных башен сумели пробраться к воротной башне и открыли внутренние ворота. С устрашающими криками ворвались они в воротную башню и по винтовой лестнице устремились к механизмам, поднимающим решетки. Семеро воинов, находившихся на площадке, били из луков по монахам, таранившим ворота. В азарте они не успели обернуться, и монахи, подкравшись, пронзили их пиками в спину. Теперь никто не мешал им поднять решетки. Обороняющиеся на левом и правом крыле оказались отрезанными друг от друга. На левом крыле оказались Альберт, отец Игнаций, Франческо, который не успел прорваться к лучникам на вторую стену, Хлодвиг фон Альтенбрюкке, Бальдур фон Визенштайн — всего более тридцати воинов. На правом крыле — Ульрих, фон Гуммельсбах, Гильом, с ними еще человек восемьдесят. Рубка шла отчаянная. Ульрих под градом стрел бился с монахами у воротной башни. Он понимал — если не удастся отбить ее, все защитники стены будут перебиты. Отблески пожара зловеще вспыхивали на мечах и доспехах дерущихся, клубы дыма нависли над стеной. Ульрих шел напролом. Его длинный меч не знал устали, хозяин уже не считал убитых этим мечом.
Вдруг у ворот внизу произошло замешательство: монахи, бившие тараном в ворота, подали назад. От искр на верхней площадке воротной башни загорелась бочка со смолой, которую осажденные не успели пока применить против врагов. Огненная смола потекла в отверстия в стене. Дикие вопли обожженных огласили воздух, монахи бросились врассыпную, двоих зазевавшихся насмерть раздавило уроненным бегущими тараном.
Ульрих наотмашь полоснул монаха, преградившего ему путь в башню, и, задыхаясь от едкого дыма и жара от пылающей смолы, метнулся вниз по лестнице. За ним бросились остальные защитники правого крыла башни. Наперерез им выскочили несколько монахов с копьями. Отбивая копьеносцев одного за другим, Ульрих сблизился с последним из них и тремя ударами меча поверг его наземь. На помощь копьеносцам от опорных башен бежала черная братия, а из воротной башни устремились соратники Ульриха.