Рыцарь трудного дня
Шрифт:
Двери с шипением открылись, я шагнул в вагон, и все остальные в вагоне поднялись и поспешили на платформу. Не столько в знак уважения, сколько потому, что они не хотели быть рядом, когда начнутся неприятности. Я удобно устроился на потёртом сиденье из красной кожи, двери с шипением захлопнулись, и поезд плавно тронулся.
Само путешествие было удивительно тихим и мирным; ничто не пыталось проникнуть извне, ничто не пыталось заблокировать пути, и даже не было обычных странных шумов и угрожающих голосов, возможно, потому, что это была не самая оживлённая линия. Люди всегда выстраиваются
Когда поезд наконец остановился в собственно Лондоне, я глубоко вздохнул, встал и уверенно вышел на платформу. Она, конечно, была совершенно пуста. Больше из поезда никто не выходил.
Двери за моей спиной с шипением захлопнулись, и поезд тронулся. Я медленно шёл по пустой платформе. Воздух был неподвижным и затхлым, и звуки моих шагов не отдавались долгим эхом, как будто этим звукам не хватало энергии. Абсолютно голые стены - ни плакатов, ни рекламы, ни граффити. Всё это место было похоже на сцену которой редко пользовались.
Глухая стена простиралась передо мной, и нигде не было никаких признаков выхода. Наконец я остановился перед телефоном, установленным на стене и прикрытым пыльным стеклом. Я поднял трубку. Гудка не было.
– Я, - сказал: Мне нужен настоящий Лондон, и снова положил трубку. Я отступил назад, и стена передо мной медленно раскололась надвое, раздвигаясь в серии скрежещущих, дрожащих движений, пока длинный узкий туннель не открылся передо мной. Его внутренние стены были тёмно-красными, как открытая рана, а свет без источника был тусклым и туманным, пахло испорченными духами и раздавленными цветами. Я уверенно шёл вперёд, и туман клубился вокруг моих лодыжек, как потревоженная вода.
Слабые голоса и обрывки странной музыки - то появлялись, то исчезали, как множество конкурирующих радиосигналов. А далеко-далеко печально звенел монастырский колокол.
Я вышел из туннеля и сразу же оказался на обычной, стандартной платформе, в то время как совершенно нормальные люди спешили мимо меня. Никто из них, казалось не заметил, что я появился среди них из ниоткуда. Я оглянулся - стена была просто стеной, и ничто не указывало на то, что она когда-то была чём-то другим. Так и должно было быть. Я присоединился к людскому потоку на платформе, направляясь в реальный мир наверху.
Я покинул станцию “Уайтчепел” и нерешительно направился в Лондон, которого не видел уже много лет. Реальный Мир казался почти вызывающе серым после безжалостного шума, ярости и яркого неона Тёмной Стороны. Куда бы я ни посмотрел, улица и люди были удивительно обычными. И движение, грохочущее вверх и вниз по дороге, состояло из легковых автомобилей и автобусов, такси и курьеров на велосипедах и грузовиков доставки. Они даже, как правило останавливались на светофорах и пешеходных переходах.
Был ранний вечер, ещё совсем светло, а я к этому не привык. Я чувствовал себя незащищённым и уязвимым, теперь, когда у меня больше не было теней, в которых можно было бы скрыться. Я смотрел на серое, затянутое тучами небо и пытался вспомнить, когда в последний раз видел солнце. Я не был впечатлён.
Всё было по-другому. Не было привычной динамики, привычного ощущения опасности и постоянного давления Тёмной Стороны, заставляющего куда-то идти, делать что-то неразумное и вероятно - неестественное. В Самом Лондоне, как и в любом большом городе, была своя суета и атмосфера возбуждения, но по сравнению с Тёмной Стороной это было выступление дилетантов.
Реальная разница между Тёмной Стороной и собственно Лондоном заключалась в отношении. На Тёмной Стороне всё открыто и явно. Магия и сверхнаука, противоестественное и потустороннее. Вы можете погрузиться во всё это, как в горячую ванну, полную крови. В самом Лондоне, в том, что мы привыкли считать реальным миром, такие вещи скрыты. За кулисами или за декорациями. Вы даже не будете знать, что оно там, если у вас нет Дара, и большинство этого не знает. Вы можете искать скрытый Мир, но даже в этом случае вы, вероятно, не найдете его, если он не захочет, чтобы его нашли.
Я знал, что должен сразу пойти на Оксфорд-стрит, в тайную штаб-квартиру Лондонских рыцарей, но прошло много времени с тех пор, как я был здесь, а ностальгия может быть суровой хозяйкой. Я чувствовал потребность, почти голод, снова увидеть свои старые места, вернуться в то маленькое грязное место, где я жил и работал, и так старался быть нормальным. Поэтому я запрыгнул в автобус, один из старых надёжных красных Лондонских двухэтажных автобусов, и отправился к истокам.
Я вышел из автобуса на остановке которая казалось никого больше не интересовала и побрёл по мрачным, обшарпанным улицам туда, где раньше был мой офис. Всё вокруг выглядело ещё более грязным и замусоренным, чем я помнил, хотя я и не думал, что это возможно. Узкие улочки и полуразрушенные многоквартирные дома, разбитые окна и вышибленные двери.
Сломленные люди в изношенной одежде, спешащие с опущенными головами, чтобы никому не смотреть в глаза. Холодный ветер, дующий по пустынным переулкам, и повсюду тени, потому что кто-то использовал уличные фонари в качестве мишеней для пулевой стрельбы.
Бездомные закутавшись сидят, в дверных проёмах и пьют “воду забвения” прямо из банки или бутылки. Закопчённая кирпичная кладка, потемневшая от выхлопа многих поколений проезжающих машин. Плакаты один поверх другого, послания из прошлого, реклама давно исчезнувших вещей, выцветшая и запятнанная сыростью. Когда я наконец добрался до старого здания, в котором располагался мой маленький офис, - большинство окон оказалось заколочено. А в соседних зданиях горело всего несколько огней.
Люди слишком упрямы, чтобы уйти, или им некуда больше идти. Мусор в канавах, и ещё больше его в переулках. И частично сохранившееся здесь уличное освещение, только подчёркивало выцветшее и грязное пространство.
Я был удивлён, что моё старое офисное здание всё ещё на месте. Я был наполовину уверен, а наполовину надеялся, что к этому времени его уже снесут. Это здание официально шло под снос, даже когда я ещё обитал в нём. Я остановился на противоположной стороне улицы и огляделся. Ни огней, ни признаков жизни.