Рыцарь в алмазных доспехах
Шрифт:
Сеньорита передо мной отчаянно боролась со слезами.
– Я же говорю, она... Не в порядке. И для нее Мерседес - ее маленькая малышка, которую она качает на руках
Гортензия говорит, в последнее время стало только хуже, она не помнит меня совсем. Почти не выходит из мира иллюзий.
– А привезти ее сюда...
– вздохнул я, говоря сам с собой, но она восприняла это как вопрос:
– Через миллионы километров космоса и отсутствие гравитации?
– Как же ты живешь с этим?
– вырвалось у меня.
Она подобралась.
–
– С Венерой, Хуан!
– воскликнула она, и в голосе ее вдруг прорезались нотки истинной аристократки - величие, гордость и привычка повелевать.
– Я никуда не денусь отсюда, буду с тобой до конца, и я не какая-то бомжиха-беспризорница!
– Ты о чем?
– не понял я, внутренне напрягаясь.
– Я - принцесса!
– воскликнула она.
– Причем самая что ни на есть законная и легализованная! Отличная партия для племянника королевы и внука адмирала Веласкеса!
И вновь огонь в глазах. ТАКОЙ огонь, что стало не по себе. И наверняка станет не только мне.
– Паулита, солнышко...
– Я поперхнулся.
– Переведи!
– Они задумали афёру с Фрейей, - зло продолжила девушка.
– И она не выгорит. Просто потому, что Фрейя тебя не любит, а ты не любишь ее. Но у тебя будет гораздо больше возможности влиять на политику, если твоей супругой стану я. Я - Веласкес, член клана, принцесса, да и ты - представитель семьи, хоть и бастард. Никто из знати не посмеет и пикнуть, когда тебя поставят на самый высокий из возможных постов. На котором ты сможешь если не задвинуть королеву, то оградить от дурного нашептывания.
Я - твоя лестница в небо, Хуан, - закончила она.
– И я... Я люблю тебя!..
Сказав последние слова, будто украдкой, она вновь подалась вперед и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась мне в грудь. Да уж, ну и денек сегодня!
– Прости, что ТАК, - пролепетала она, - но я не могла открываться, как сопливая девчонка. Я должна была понять, убедиться.
– Она подняла мокрое от слез лицо.
– Я должна была быть уверена, что это именно ТО чувство, понимаешь? Я не эта дуреха Гюльзар, я не могла ошибиться!
Я снова поймал себя на мысли, что совершенно не знаю, ни что говорить, ни что делать. Полное стопроцентное бессилие. Тогда, как что-то сказать и сделать придется, потому, что это правда. Красноволосая, как бы ее ни звали, не врет. Она не СЧИТАЕТ, что любит, как некоторые, а именно ЛЮБИТ. И ради этого, чтоб понять сие, и были устроены в свое время различные стены и табу.
– Ты не смотри, что я такая... Прошла огонь и воду, - шмыгнула она, не поднимая головы.
– Может на мне печати и негде ставить... Только и ты ведь не монах.
– Об этом я думаю меньше всего, - погладил я ее по голове.
– Я не буду больше. Правда. Я искала тебя давно...
– Она вновь подняла голову и встретилась со мной глазами.
– Я хотела, чтобы ты избил этих подонков-братцев там, на Земле! И поставил на место их дружков! А потом дал окорот тетушке - не представляешь, как она меня ненавидит! Больше Гортензии, хотя я ей всего лишь племянница. Я хотела, чтобы ты защитил меня там, на Земле, и мне не пришлось бы убегать... Но ты встретился мне слишком поздно!..
Я прижимал ее, ласкал, внутренне одергивая себя от любой реплики. Слушать! Только слушать! Любое слово разрушит этот неуловимый миг, когда я могу понять, что творится у нее в душе! Ведь я столько времени мечтал это сделать...
Гюльзар не мастер коконов. Мастер коконов не Гюльзар.
– Я видела тебя во сне, - продолжила она.
– Лет с четырнадцати. Мы учились тогда в той дурацкой школе, где ходили в платьях, как у монашек. Гортензия говорила, что это нормально - всем девочкам снятся такие сны, особенно ТАМ. Но я знала, что не всем. Мы не занимались с тобой любовью, в этих снах ты... Просто был. И защищал меня. Я сильная, и всегда была сильной! Чемпионка префектуры, призер первенства Венесуелы... Стрельба, контрас... Но я знала, что ты сильнее! И ты защитишь!..
...Я не видела твое лицо, Хуан. Не знала имени. Ты был просто образом... МУЖЧИНЫ...
– А потом тебя принесли в нашу каюту...
– закончила она.
– Ты знала, что я очнусь, когда не пошла вместе со всеми в столовую? Решила покрасить волосы?
Она пожала плечами.
– Чувствовала. Я вообще как дура торчала в каюте всё свободное время. Они все смеялись, подкалывали... Но я чувствовала, это не просто так. И когда...
Я вздохнул и плотнее прижал ее к себе.
И что мне с нею делать? Это, действительно, не Гюльзар. Паула... Мерседес - девушка опытная, и очень-очень умная, хотя и своеобразная. И если она решилась на такое откровение... Ведь она не пыталась и не пытается сейчас меня совратить, хотя могла бы. Нет, она собиралась ПРИЗНАТЬСЯ. Ради этого весь антураж, ради этого девчонки сговорились пустить ее последней, на ночь. Ох уж эти заговорщицы!
– Гюльзар не сильно ревновала?
– вырвалось у меня. Мерседес покачала головой.
– Она отошла. Сделала всё, как ты велел - обратилась к нам. Начала рассказывать, всё-всё.
И мы помогли. Действительно, Хуан, помогли. Тормошили ее, проводили курсы коллективной психотерапии.
– ...Мы не только ей помогли.
– С губ ее сорвалась улыбка.
– Мы и друг перед другом раскрылись. Потому и с Сестренками тебе легче, и Кассандра последнее время не задирается. Мы все стали ближе... Благодаря тебе.
Я покачал головой.
– Не такая великая заслуга. И меня в вашем круге нет.
– Ты работаешь с каждой из нас по отдельности, - не согласилась она.
– И ты... Мальчик. В твоем присутствии мы бы не смогли, уж извини.