Рыцарь
Шрифт:
— Будьте здоровы, капитан! — насмешливо отозвалась она.
Утром она не стала с ним завтракать. Так лучше! — твердила она себе. — Не надо расслабляться ни на минуту! Следует постоянно помнить, что он просто негодяй, такой же, каким был и в ту, свою, эпоху! Она отправилась в библиотеку и, сиди там в одиночестве, через окно увидела Николаса, который над чем-то смеялся, пребывая в обществе хорошенькой молодой женщины. Дуглесс с головой погрузилась в книгу.
Когда Николас вошел и уселся за столик напротив нее, он все еще улыбался.
— Что, завели новую подружку? — спросила она
— Она — американка, — ответил Николас. — Рассказывала мне про бейсбол. И про футбол тоже.
— А вы, надо полагать, известили ее о том, что только на прошлой неделе проживали в елизаветинской Англии? — раздраженно спросила Дуглесс.
— Она считает меня крупным ученым, поэтому я не смог, да и не успел рассказать ей о подобной чепухе! — улыбнулся Николас.
— Как же! Крупный ученый, — рассмеявшись, пробормотала Дуглесс.
— А вы что, ревнуете? — спросил Николас, все еще продолжая улыбаться.
— Ревную?! — вскричала она. — Вряд ли! Ведь я — ваша служащая и никакого права на ревность не имею! А что, вы уже поведали ей о вашей супруге?
Беря в руки один из томиков шекспировских пьес, оставленных для него на стойке библиотекаршей, Николас проговорил:
— Вы что-то слишком уж норовисты нынче поутру! — При этом он улыбнулся с очень довольным видом.
Дуглесс понятия не имела, что в точности означает слово, которое он произнес, и потому записала его, а потом посмотрела значение в словаре. «Строптивая»! Так, стало быть, он считает ее строптивой?! И она вновь углубилась в свои изыскания.
В три часа она буквально вскочила со стула.
— Послушайте-ка, вот, это здесь! — в возбуждении вскричала она и, обежав вокруг стола, уселась рядом с Николасом. — Вот, видите этот абзац? — Он, разумеется, видел, но прочитать мог лишь отдельные фразы. Она показывала ему статью двухмесячной давности из журнала по английской истории.
— Эта публикация посвящена Гошок-холлу, о котором мы с вами слышали в Беллвуде, — сказала Дуглесс. — И в ней говорится, что недавно в Гошокском архиве семейства Стэффорд были обнаружены новые документы шестнадцатого столетия. Сейчас их исследует доктор Гамильтон Дж. Нолман. Далее сообщается, что доктор Нолман надеется доказать, что Николас Стэффорд, обвиненный в измене в начале царствования Елизаветы Первой, был, по сути дела, невиновен!
Дуглесс смотрела Николасу в лицо — выражение его глаз почти смущало ее.
— Вот поэтому-то я и явился сюда, — тихо произнес он. — Ничего нельзя было доказать, если бы не были найдены эти бумаги. Надо немедленно отправляться в Гошок!
— Но не можем же мы просто так взять да и поехать туда! — возразила она. — Надо сперва обратиться к тамошним владельцам с просьбой, чтобы нам с вами разрешили взглянуть на документы. — И, закрывая журнал, она добавила:
— Какие же размеры и толщина стен должны были бы быть у дома, если в стену можно было спрятать целый сундук документов, чтобы они пролежали там целых четыре сотни лет!
— Ну, Гошок-холл не такой уж и большой в сравнении с четырьмя другими моими замками, — несколько обиженно проговорил Николас.
Дуглесс откинулась на стуле: у нее появилось чувство, что они наконец-то вплотную
— А, приветик!
Они подняли глаза и увидели перед собой ту хорошенькую молодую женщину, которая недавно растолковывала Николасу, что такое бейсбол.
— Я так и думала, что вы тут, — произнесла она и, окидывая Дуглесс изучающим взглядом, спросила:
— А это — ваша подружка, да?
— Всего-навсего секретарша, — сказала Дуглесс, поднимаясь из-за стола. — Еще будут какие-нибудь распоряжения, лорд Стэффорд?
— Лорд?! — в изумлении воскликнула девушка. — Так вы лорд?!
Дуглесс опрометью выскочила из библиотеки. Николас хотел было последовать за ней, но чрезмерно взволнованная из-за того, что ей привалило счастье познакомиться с самим лордом, американка никак не хотела отпускать его.
Направляясь в гостиницу, Дуглесс изо всех сил старалась сосредоточиться на письме, которое собиралась послать в Гошок-холл, но, по правде говоря, голова ее была занята почти исключительно мыслями о том, что Николас флиртует там с этой хорошенькой американкой! Разумеется, ей до этого и дела никакого нет! Это же просто ее работа! Вскоре она уже будет дома, опять станет обучать своих пятиклашек, ходить время от времени на свидания, навещать свое семейство и рассказывать им об Англии — в частности, о том, как получилось, что один мужчина ее там бросила, в другого она влюбилась, но он оказался женатым, да еще четырехсот пятидесяти одного года от роду!
Да, уж это точно станет лучшей из всевозможных «историй о Дуглесс», — подумала она.
К тому времени, когда она добралась до гостиницы, единственное желание, которое у нее осталось, — это рвать и метать! К дьяволу всех этих мужиков! — думала она. — К дьяволу их всех — и плохих, и хороших! Они только и делают, что снова и снова разбивают ей сердце!
— Насколько я могу понять, ваше настроение не улучшилось! — произнес из-за ее спины Николас.
— Настроение мое вас нисколечко не касается! — оборвала она его. — Меня наняли выполнять определенную работу, и я ее выполняю! Я собираюсь написать письмо в администрацию Гошок-холла и спросить, когда нам было бы можно посмотреть на документы.
— Враждебность, которую вы выказываете ко мне, решительно ничем не оправдана! — сказал Николас, уже и сам начиная чувствовать раздражение.
— Никакой такой враждебности в отношении вас у меня нет! — в бешенстве выкрикнула она. — Я всего-навсего из кожи вон лезу, чтобы помочь вам, — да, помочь вам вернуться обратно, к вашей любящей супруге, в вашу эпоху! — И, презрительно задрав подбородок, она добавила:
— Я только что поняла, что вам совершенно необязательно находиться здесь. Я могу проводить изыскания, а вы — вы, в любом случае, не очень-то способны прочитать достаточно много страниц. Так почему бы вам не отправиться куда-нибудь… ну, скажем, во французскую Ривьеру или еще куда-то? Я в состоянии проделать необходимую работу и одна!