Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Рашид предвкушал самое интересное в рассказе Хасана ас-Саббаха:
— Вы совершили величайший в мире подвиг, взяв неприступный Аламут без единой капли крови. С тех пор люди не хотят читать сказки. Вместо того весь мир пересказывает легенды о вашем умении завоёвывать сердца.
«Сердца?» — вяло подумал Хасан, совершенно обессиленный целой ночью трагических открытий. Когда это его интересовали людские сердца? Да и кому было интересно сердце самого ас-Саббаха? Его голос вновь монотонно зазвучал, восхищённый Рашид записывал, а Хасан вспоминал многое такое, о чём не говорил вслух.
К тому времени,
— Как ты думаешь, почтенный Хусейн, мы возьмём Аламут? — спросил Хасан верного Каини.
— Аламут не взять приступом, — весело ответил Хусейн Каини, — но мы пойдём на штурм и будем счастливы умереть на тебя, мой повелитель.
— Вы ещё не заслужили счастья умереть за меня. Я опечалю тебя, Хусейн. В Аламут мы войдём без боя.
— Как скажите, мой повелитель, — Хусейн улыбался всё так же радостно и безмятежно.
Каини не сомневался, что всё будет так, как сказал Хасан. Он, конечно, ничего не понимал, но рядом с Хасаном достаточно было верить. В этом и было счастье Хусейна. А умереть можно когда угодно. Можно прямо сейчас. А можно и через сорок лет. Рядом с его повелителем такое мелочи не имели значения.
Аламут высился над плодородной долиной, замкнутой со всех сторон горами. Не прошло и года, как жители всех деревень этой долины стали измаилитами и большими поклонниками Хасана ас-Саббаха. Хасан велел им скрывать изменение веры и во всём по прежнему изъявлять покорность гарнизону Аламута. Солдаты гарнизона часто спускались в долину для заготовки продовольствия. Пришло время и среди них начать проповедь. Основную часть аламутского гарнизона составляли персы-шииты, служившие сельджукам-суннитам, но тайно ненавидевшие их. Солдаты-персы оказались очень восприимчивы к проповеди Хасана, даже некоторые сельджуки тайно переходили на его сторону. Прошло два года, и все в долине и почти все в гарнизоне были уже измаилитами.
Однажды в крепость из долины вернулся небольшой отряд фуражиров. Крестьяне под присмотром солдат несли на спинах мешки с зерном. Войдя в крепость, они спокойно положили мешки на землю. Отдышавшись, столь же спокойно начали развязывать мешки и извлекать из них сабли. Никто не торопился, солдаты с деловым хладнокровием смотрели за тем, как крестьяне вооружаются. Среди крестьян был тихий, очень скромно одетый невысокий человек с чёрной бородой. На вид ему было лет тридцать с небольшим. Он не развязывал мешки, не брал в руки саблю и ничего не говорил, как будто странное действо, развернувшееся во дворе крепости, его совершенно не касалось. Человек этот внимательно, но несколько равнодушно, рассматривал двор.
Из домов выходили всё новые и новые группы солдат, присоединяясь к прибывшим из долины. Все они стояли с саблями наголо, не говоря ни слова. На их лицах легко читалось напряжённое ожидание. Когда во дворе собрался почти весь гарнизон Аламута, скромный человек с чёрной бородой тихо сказал:
— Позовите коменданта крепости.
Комендант окинул взглядом двор и увидел, что все его люди с вооружёнными крестьянами
— Что здесь происходит? — жёстко спросил он.
— Власть поменялась, — несколько лениво сказал маленький человек. — Я — Хасан ас-Саббах — новый хозяин Аламута.
— Аламут принадлежит великому султану Малик-шаху, — по-прежнему жёстко отрезал комендант.
— Комендант, у тебя есть люди, готовые защищать крепость? Посмотри вокруг себя.
Бывалый воин, ни разу не растерявшийся посреди самых жестоких битв, быстро оценил ситуацию. Все его солдаты стояли за спиной у этого невесть откуда взявшегося Хасана. Здесь, впрочем, не все, но остальные явно уже прирезаны. Он остался один. Ну что ж, он не вздорная баба и не станет закатывать истерики. Воин должен уметь проигрывать. Он внимательно посмотрел в глаза нового хозяина Аламута и сразу же пожалел об этом. В жёлтых глазах этого человека зияла бездонная и равнодушная пустота — ни ярости, ни радости — вообще ничего человеческого. Ничего даже звериного — пустота и всё. Комендант почувствовал, что по всему его телу разливается липкий ужас. Сдавленным голосом он еле выдавил:
— Я — ваш пленник, или мне будет позволено уйти?
— Конечно, ты можешь идти, дорогой. Ты не сделал ничего плохого. Аллах уберёг тебя от этого.
Комендант уже пошёл к выходу, когда Хасан окликнул его:
— Постой. Назови своё имя.
— Махди.
— Махди? Вот как? Хорошее имя. Будешь служить мне?
— Никогда.
— Хороший ответ человека, который достоин хорошего имени, — Хасан задумался, а потом продолжил:
— Я, пожалуй, куплю у тебя Аламут. Было бы несправедливо просто так отобрать крепость у воина, который не запятнал себя ни трусостью, ни предательством. Сейчас тебе напишут расписку, по которой ты получишь в Дамагане 3 тысячи динаров. Этого достаточно?
— Мне не нужны твои деньги.
— Ты не прав, воин. Честные люди не должны отказываться от денег, потому что тогда всё золото мира окажется в руках у подлецов. Не обижай меня отказом, достойный Махди.
Хасан стал душой Аламута. Аламут стал душой Хасана. Они слились воедино. Хасан словно заново родился, испытывая прилив невероятной энергии. Эта скала и крепость на ней станут подножием трона сокрытого имама. Аламут соединит небо и землю.
Кипела работа. В скалах они рубили каналы, по которым вода поступала теперь в Аламут, выдалбливали каменные резервуары для её хранения. В недрах горы Хасан приказал так же выдолбить подземные хранилища для продовольствия. Здесь всегда было прохладно, пища не портилась. В крепость свозили большие запасы продовольствия, построили небольшую мельницу, организовали пекарню, завели даже своих коров — места в крепости хватало. Существенно укрепили цитадель и были теперь готовы к любой осаде. Потом стали штукатурить дома — столица Хасана должна выглядеть достойно. За пару месяцев построили особый дом для самого Хасана — прилегающий к стене, с выходом на «балкон» за стену.
Хасан работал не только как организатор, но и как инженер, делая сложные расчёты. Его знание математики пригодилось теперь в полной мере. За годы странствий он истосковался по науке. Теперь в Аламут по его заказам доставляли уникальные издания со всего мира. Когда Хасан переехал в свой дом и обзавёлся хорошими книгами, у него появилась возможность заняться не только прикладной, но и фундаментальной наукой. Главного было теперь у него вдоволь — тишины. А ещё — прекрасной самаркандской бумаги.