Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
«Кажется, этот шайтан пытался развернуть меня лицом к востоку? Как это странно.» — подумал Усама. Он почему-то совершенно не чувствовал себя оскорблённым, хотя молиться уже не мог, механически замерев в молитвенной позе. И тут бешенный франк, видимо, вырвавшись из цепких объятий братьев, вновь влетел в мечеть и опять попытался развернуть Усаму: «Надо молиться вот так». На сей раз его уже не просто вытащили, а скорее вышвырнули из мечети.
Суровый командор храмовников, виновато улыбнувшись, сказал Усаме:
— Смиренно просим вас простить нашего неразумного брата,
Усама внимательно посмотрел на командора. С его лица исчез даже намёк на усмешку, видимо, он и правда чувствовал себя виноватым. Опытный тамплиер очень хорошо понимал, что к некоторым струнам в душе мусульманина совершенно недопустимо прикасаться. Усама даже попытался ободрить его улыбкой:
— Я уже достаточно помолился сегодня.
Он покинул мечеть с изумлённой душой. Что-то в этом комичном недоразумении весьма его порадовало, а он даже не мог понять, что именно. Усама вспомнил, как искажено было лицо юного «учителя веры», когда он увидел мусульманина, молящегося в сторону Мекки. Кажется, этот несмышлёныш был до глубины души потрясён открывшейся ему картиной. Так почему же он, правоверный мусульманин, отнюдь не чувствовал себя оскорблённым при столь явной демонстрации неуважения к исламу?
Неожиданно Усама понял секрет своего благодушия. Мальчишка-тамплиер увидел в нём единоверца! Учить правильной молитве можно только того, кто исповедует ту же веру, что и ты сам. Не много смысла в том, чтобы объяснять язычнику, как надо молиться ложному богу, пожалуй, даже логично, что ложному богу молятся в ином направлении. Но мальчик был уверен, что Усама молится Богу Истинному, потому и был так потрясён неправильным, по его мнению, направлением молитвы. Этот ребёнок увидел к нём своего! Хочет ли Усама убить это искреннее дитя на поле боя? Он опять не ответил себе, но сам вопрос уже походил на ответ.
Переговоры шли весьма приятно и очень сложно, как и подобает идти любым переговорам на Востоке. Гостеприимные и дружелюбные тамплиеры торговались так горячо и весело, как будто все они до единого родились в Багдаде. Эмир Муин ад-Дин и его верный помощник Усама ибн Мункыз чувствовали себя в родной стихии, словно и не с франками они пытались договориться, а с самыми настоящими людьми Востока, плетущими словеса подобно Шахерезаде, засыпающими партнёров немыслимыми восхвалениями, при этом почти ни в чём не уступая. С франками обычно трудно — они говорят, как рубятся, а потому с ними легче рубиться, чем говорить. Но тамплиеры — особые франки — рубятся, как люди Запада, а говорят, как люди Востока. В конечном итоге им удалось добиться всех необходимых договорённостей по совместному противодействию Зенги Кровавому.
Не раз Усама думал о том, что тамплиеры — те немногие из франков, для которых Палестина — родная земля. По этому поводу можно было скрипеть зубами, но с этим нельзя было не считаться, как
Пришло время прощаться, Муин ад-Дин со свитой изъявил желание последний раз посетить Харам-эш-Шериф. Вместе с тамплиерами зашли они в мечеть Омара, именуемую также Куполом Скалы. И тут к эмиру подошёл тот самый юный тамплиер, с которым у Усамы случилась комичная стычка а Аль-Аксе. Лицо юноши в белом плаще было чистым, ясным и воодушевлённым, но без того ребяческого перевозбуждения, которое накатило на него во время их последней встречи. Усама был искренне рад этой встрече, улыбнувшись юноше, как старому другу. А тот тем временем чинно и важно спросил Муин ад-Дина:
— Позволит ли великий эмир обратиться к его благородному спутнику? — эта искусственная степенность так не шла к простодушию юноши, что невольно вызывала улыбку.
Эмир, по-отцовски тепло посмотрев на тамплиера, тут же сообщил своему лицу вид самый вежливый и торжественный, провозгласив:
— Вы получили это разрешение, доблестный рыцарь.
Тогда юноша тоном нашкодившего ребёнка сказал Усаме:
— Надеюсь, благородный Усама ибн Мункыз простит меня за глупое и недостойное поведение во время нашей последней встречи.
Юноша так замечательно улыбался, что Усама невольно подумал: «Хотел бы я иметь такого сына», а вслух тепло сказал:
— Ни сколько не сержусь на вас, благородный рыцарь. Вы ведь хотели, как лучше, отнюдь не имея намерения оскорбить меня?
— Конечно же! — с радостной поспешностью согласился тамплиер. — Просто пока я очень мало понимаю в делах Святой Земли, но братья уже многое мне объяснили. Я теперь думаю так: мы уважаем вашу веру, вы уважаете нашу веру. Наши убеждения в чём-то сходны, а в чём-то различны, но спорить нам не стоит, потому что такие споры бывают очень обидными.
— Всевышний даровал моему собеседнику большую мудрость, — Усама сказал это от души, чистый юноша, проявив рассудительность, заслужил похвалу.
Тут тамплиер неожиданно сказал:
— В христианстве так много прекрасного. Хотите увидеть Бога-Ребёнка?
Усама растерялся, а Муин ад-Дин доброжелательно ответил:
— Да, конечно, хотим.
Тамплиер повёл их за собой и наконец показал на образ Мариам с Мессией, да пребудет спасение с ними обоими:
— Вот — Бог-Ребёнок, — сказав это, юноша сам с трогательным умилением посмотрел на икону. Сейчас он был похож на ангела, прославляющего Всевышнего у Его Престола.