Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Главным результатом крестовых походов стало великое бракосочетание Запада и Востока. Встретившись в непримиримой вражде, две грандиозных и столь непохожих друг на друга цивилизации, не только познакомились, но и породнились.
Киплинг писал: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, им никогда не сойтись». Но это не более чем миф, типичный для британского колониализма. Киплинг был прав лишь в одном — Запад и Восток принципиально различны, они находятся на противоположных полюсах, но это полюса одного процесса. Мужчина и женщина тоже принципиально различны, но ни для кого не тайна
Таким же естественным и важным было состоявшееся на Святой Земле бракосочетание Запада и Востока. Вне этого великого союза земная цивилизация не может достичь своей полноты, она всегда будет оставаться однобокой и ущербной. А Орден Храма был ребёнком, родившимся от брака этих цивилизаций, от союза непримиримых, но вечно стремящихся друг к другу начал — западного и восточного.
Орден Храма, по природе своей западно-восточный, должен стать любимым ребёнком человечества, если оно хочет гармонии. Известно ведь, что, когда мать с отцом поссорятся, их лучше других примирит ребёнок, потому что каждый из родителей видит в ребёнке отражение Может ли Земля существовать без Ордена?
Шах уже третий день не мог прийти в себя — ходил мрачнее тучи, на вопросы отвечал коротко и отрывисто. Сиверцев, наконец, решил, что надо, поменьше церемонясь, все же попытаться вывести Шаха из ступора:
— Может быть, уже довольно, мой господин, заниматься самоедством? — спросил Андрей таким тоном, как будто Шах был его слугой.
— Самоедство? Шах мрачно поднял бровь. — Русские словечки. Такого я ещё не слышал. А ведь это очень точно.
— И очень скверно, мой господин.
Шах трижды молча кивнул головой. Потом глухо заговорил:
— Ты читал арабские сказки?
— Читал, но не знаток.
— Я — глупый джин. Позволил загнать себя в бутылку вместе со всей общиной, так что и младенец мог заткнуть горлышко пробкой. Из-за моей преступной самонадеянности могли погибнуть все до единого — глупо, бессмысленно, без боя. Несколько десятков человек могли заживо сгореть в подземелье лишь из-за того, что старый дурак забыл применить остатки своих мозгов по назначению. Понимаешь ли — забыл! Не-по-ду-мал! В любой армии мира меня за это расстреляли бы по приговору трибунала.
— Но вы всё же не командир роты.
— Да невозможно здесь отделить духовную власть от военной. На мне лежит полная, абсолютная ответственность за этих людей.
— Ну так ведь не случилось же ничего.
— А разве благодаря мне? Если бы здесь случайно не оказался европеец.
— Случайно? Господин, должно быть, шутит. У Аллаха нет случайностей. И европеец оказался здесь, вполне возможно, по вашим молитвам.
— Если мы будем исследовать возможности.
— Довольно! Европеец здесь единственный человек, который может сказать вам это. И европеец говорит: довольно. Вы приняли меры безопасности?
Шах с пристальным удивлением посмотрел на русского храмовника, который вдруг заговорил голосом повелителя, так что его право на это было невозможно
— Да, конечно, я принял меры безопасности. Это же совсем просто. Выставил скрытые посты на всех подступах в деревню. Дозорным достаточно будет подать сигнал о приближении противника караулу у входа в наш храм. Кроме того, все наши теперь идут на богослужение с оружием. Оставляют его наверху, у входа в храм.
— Грамотно. И довольно об этом. Господин, я не буду просить у вас прощения за то, что взял ненадлежащий тон. Своим отчаянием вы вновь подвергаете всю общину опасности.
Шах вновь трижды кивнул, но теперь уже не так мрачно.
— Ты прав, Андрюша. До конца своих дней буду молиться за тебя.
Сиверцев понял — чтобы избежать обычных в таких случаях расшаркиваний друг перед другом, надо срочно переводить разговор на другую тему.
— А что это за ассассинская община в горах, напавшая на нас? Люди Ага-хана?
— О нет, к Ага-хану эти люди не имеют ни малейшего отношения и даже вряд ли подозревают о его существовании. Наши горы — затерянный мир, не случайно ведь даже Аламут нашли не так давно. Руины многих некогда славных замков до сих пор остаются в сокрытии. И не только руины, некоторые человеческие обломки империи Хасана ас-Саббаха так же уцелели в безвестности, и сами они мало знают об окружающем мире. Ни с какими религиозными центрами они не связаны, считают себя измаилитами, но на самом деле исповедуют не измаилизм, а сумму диких горских суеверий. Так всегда бывает, когда религиозная группа остаётся без наставников-богословов и без связи с единомышленниками. Ас-Саббах, наверное, в гробу вертится, глядя на то, в каких дремучих дикарей выродились его последователи. Когда-то ни один ассассинский замок не стоял без хорошей библиотеки, а эти вообще редко умеют читать. Думаю, Хасан не пришёл бы в восторг и от того, что они исповедуют его культ, полагая ас-Саббаха реинкарнацией то ли Мухаммада, то ли Заратустры. Тут они спорят. Спорить они вообще-то любят, но только друг с другом, потому что всем прочим не сильно интересны диспуты с людьми совершенно безграмотными.
— А ваша община чем им не угодила?
— При всех своих недостатках, ассассины наших гор — люди религиозно воодушевлённые, для них вера очень много значит. Уж как пронюхали, что мы исповедуем христианство. кажется, я их недооценивал. видимо, решили начать войну во славу божественного ас-Саббаха. Мы ведь занимаем территорию бывшего ассассинского замка. Для них логично желать очистить от иноверцев землю, некогда принадлежавшую их предшественникам.
— А силёнки-то у них для этого есть?
— Да в том-то всё и дело, что я, старый дурак, никогда не интересовался этим всерьёз. Теперь придётся всё хорошенько разузнать. Вероятнее всего, в наших горах вспыхнула настоящая религиозная война. И эта война пойдёт на истребление.
— Ну что ж. Умрём за Христа.
— Да. Или выживем во славу Христа. Мы готовы умереть, но мне хотелось бы сохранить общину.
— А если в этих горах разразится война за веру между ассассинами и христианами, Ага-хан не поддержит своих, узнав о их существовании?