Рыцари комариного писка
Шрифт:
– Да, сеньор офицер. Это был я, но теперь я на фронте, и не рассуждаю о политике.
– Зря, Артуро. У тебя отлично получается, судя по распечатке. Да, разговор у нас здесь неофициальный, так что называем друг друга по именам. Я – Гилермо.
– Простите, сеньор офицер, но я привык по уставу.
– Я же говорила: он гордый очень, - снова встряла Элоиза.
Тут офицер спецслужбы посмотрел на нее таким тяжелым взглядом, что она, кажется, съежилась на стуле. Кстати – весь этот разговор происходил в комнате, которая, ради соблюдения устава, называлась «батальонной
… - Ладно, - произнес офицер, - я все понимаю. У вас, у молодежи фавел, в ходу такой принцип: не сотрудничать с полицейскими агентами, и конторскими чиновниками. Ты переносишь это на меня, и на Элоизу. Если я сейчас ошибся, то скажи: «нет».
– Извините, сеньор офицер, но я никаких таких особых обычаев не знаю.
– Или… - тут офицер сделал паузу, - …делаешь вид, что не знаешь. Ты умный парень. Слишком умный, чтобы убедительно сыграть простака. Ты переигрываешь. Но, у тебя отличный потенциал. Как я уже сообщил в начале беседы, ты станешь неофициальным военным корреспондентом-блоггером. Сперва поработаешь в команде более опытного корреспондента Элоизы Салвиш. Прояви себя, тогда будут тебе деньги и карьера.
Возникла пауза. От Артуро ожидалась реакция, но он молчал, и Гилерио поторопил:
– Давай, солдат, скажи что-нибудь.
– Сеньор офицер, что сказать? Вы же ничего не спросили.
– Я спрашиваю: согласен ли ты на эту работу? Если нет, то так и скажи: «нет».
– Сеньор офицер, я - рядовой, исполняю приказы по уставу.
– Опять умничаешь, - с удовольствием произнес Гилермо, - это хорошо. Бразилии очень нужны умные, гордые, находчивые парни вроде тебя. И работа на нашу общую родину должна быть добросовестной и добровольной. Я не могу тебе приказать. Но у тебя нет выбора, поскольку, как я уже отмечал, сейчас - война. Если на войне кто-то саботирует проекты, важные для победы, то он навлекает несчастье на своих друзей.
Офицер спецслужбы сделал паузу и, теперь уже просто актерскую, не ожидая реакции. Продержав эту паузу несколько секунд, он заключил:
– Я вижу, Артуро, что тебе ясна суть дела. Но, чтобы взаимопонимание стало заметно, предлагаю тебе искренне, по-дружески пожать руку твоему новому старшему коллеге: Элоизе… Элоиза! Протяни руку Артуро.
– С удовольствием! – ответила она, протянула руку, и Артуро пришлось ее пожать.
– Отлично!
– заключил Гилермо, и встал из-за стола, - Я рад, что ваша команда начала совместную работу. Жду от вас результатов. И кстати, Артуро, ты, конечно, понял, что разговор был секретный. Никому не говори, не подвергай товарищей опасности.
…
Конечно, на войне бывают несчастные случаи. Иногда это случайность, но иногда - не случайность. В этом жизнь на войне похожа на жизнь в фавелах. Каждый, кто вырос в фавелах, приблизительно знает, что делать, если попал в историю, и тебе «прикрутили фитилек», угрожая расправой над твоими товарищами…
…После отбоя, выждав,
– Вот, братишки, так этот гребаный особист меня прижал, и я, вроде как, ссучился.
– Да уж, - произнес Хиларио, - здесь теперь толпа 17-летних молокососов, задуренных пропагандой. Любой из них по приказу особиста всадит пулю в спину Овидо или мне.
– Ты всерьез что ли? – удивился Овидо.
– А ты, - предложил Хиларио, - загляни в одуревшие глаза этого молодняка.
– Вообще-то да… - и Овидо почесал в затылке, - …Что делать-то, братишки?
– Не «что», а «когда» и «как», – поправил Хиларио.
– Я не врубился, - сказал Артуро.
– А я сейчас объясню. Во-первых: делать надо прямо сегодня ночью. Потому что если тормозить до завтра, то она прижмет тебя, и ссучит совсем. Например, скажет: давай-ка сфотографируемся вдвоем на фоне БТР, ты это зальешь себе на блог, и напишешь: мы с Мангустой гасим полпотовцев и спасаем Латинскую Америку. Присоединяйся, друг!
– Тогда я в говне, - мрачно пробурчал Артуро.
– Вот! – Хиларио подвигал пальцами, и повторил, - Надо делать сегодня ночью.
– Что делать-то? – спросил Овидо.
– Каждый свое, - сказал Хиларио, - Ты, Артуро, двигай к южному краю, где сгоревший амбар. Там спуск к реке у опор разбитого моста. С вышки не видно, прожектора туда не добивают, я проверял. И, как спустишься, уходи вниз по реке до Мертвой сельвы. Луна сегодня светит, и небо ясное. Ты уж не потеряешься. Там спрячься за валуном, который нависает над главным руслом. Мы его видели с крыши пакгауза. Помнишь?
– Да, видели. И что дальше?
– Дальше жди меня. Если я за три часа не приду, то, значит, не получилось, иди назад.
– Так. А если меня караул засечет на выходе или на входе?
– А не проблема. Скажи: я видел, вроде, силуэт секретного полпотовского истребителя. Может, он упал в болоте, разведка-то приз большой обещала, если кто найдет.
– Сойдет, - решил Артуро.
– Тогда иди, давай. Время не ждет.
Артуро кивнул и, по возможности, бесшумно ступая, двинулся к южному валу позиции батальона. Подождал, пока станет ясно, что Артуро без проблем миновал караульных, Хиларио, повернулся к Овидо.
– Теперь ты. Иди к этой ссученной, разбуди, скажи, что Хиларио слово имеет, и ждет на улице. Слово про то, куда Артуро пошел. И пусть смартфон возьмет, чтоб снять видео. Покажешь ей, что койка Артуро пустая, что его шмоток нет, и винтовки тоже.
– Эй, погоди! – возмутился Овидо, - Это ж мы подставим Артуро.
– Не подставим, - сказал Хиларио, - слушай дальше. Она выйдет, дальше мое дело. А ты возвращайся в койку, будто все ОК. А если будут спрашивать, то скажи: секретное дело нарисовалось, ты не в курсе какое, но днем ради этого особист приезжал, вроде.