Рыцари моря
Шрифт:
Следуя на запад, Эдвардс открыл к северу от Фиджи острова Фатака и Аната и ещё два острова в восточной части архипелага Соломона [62] . 13 августа «Пандора» проплыла мимо острова Ваникоро. Три года назад в Тихом океане пропала без вести экспедиция французского мореплавателя Лаперу- за. Над островом поднимался дым костров, но Эдвардс не обратил на него особого внимания и упустил возможность спасти оставшихся в живых французских моряков, подававших сигнал проходящему кораблю [63] .
62
Острова
63
Судьбу кораблей Лаперуза, потерпевших крушение у а Ваникоро (архипелаг Санта–Крус), выяснил английский капитан Питер Диллон, побывавший на острове в 1826 году. Но к тому времени все французские моряки уже умерли.
В конце августа капитан Эдвардс привёл фрегат к Торре- сову проливу. «Пандора» шла в плохо изученных и едва ли не самых опасных водах в мире. Самые зоркие матросы сидели высоко на мачтах в корзинах, высматривая проливы, которыми ранее прошёл Кук. Эдвардс на капитанском мостике не отходил от карты, делая пометки карандашом.
Капитан приказал лечь в дрейф и выслал вперёд шлюпку с лейтенантом Корнером. Через несколько часов лейтенант подал знак, что проход найден. Наступил вечер, и, как всегда в топиках, быстро стемнело. «Пандора», поддерживая связь со шлюпкой световыми сигналами, осторожно двигалась к Большому Барьерному рифу. Моряки, промеряя глубины, непрерывно кидали лот. Под килем было более ста футов. Эдвардс, полагая, что прямой угрозы нет, не стал ждать утра и решил рискнуть.
Течением фрегат несло на фонарь шлюпки. Нарастал рёв прибоя. «Пандора» в темноте приближалась к неведомому.
Вдруг лотовый крикнул:
— 75 футов!
С другого борта донеслось:
— 50 футов!
Эдвардс побледнел и велел поднять паруса, но уже ничего нельзя было сделать. Фрегат со страшной силой бросило на подводный риф. Раздался самый ужасный звук в жизни матроса: треск ломающегося шпангоута и досок обшивки борта Заточённые в «ящике Пандоры» попадали друг на друга, многих ранило цепями. В трюмы сразу хлынула вода.
Следующей могучей волной опасно накренившееся судно приподняло и перебросило через риф. Тяжело раненный корабль встал на якорь в небольшой лагуне.
Сохраняя самообладание, Эдвардс распорядился подвести под дно запасной парус, чтобы преградить в трюм доступ воде.
— Ничего не выходит, сэр! —доложил через полчаса Ларкин. — Слишком много пробоин. Две из них большие, парус выдавливает внутрь. Рулевое управление разбито.
Оставалось только безостановочно откачивать воду помпами, чтобы удержать корабль на плаву хотя бы до рассвета.
— Выбросить пушки за борт!
Четыре беспрерывно работающие помпы не справлялись. Вода прибывала. Арестанты тревожно прислушивались к командам, к беготне по палубе. Боясь утонуть, они общими усилиями разбили цепи.
— Выпустите нас отсюда!
Эдвардс, опасаясь, что преступники в суматохе сбегут, снова приказал заковать их, усилил караул у люка.
— Если они ещё раз разорвут цепи — стреляйте, — приказал солдатам.
Исключение Эдвардс сделал только для Коулмена, Макинтоша и Нормана Их освободили и приставили к работе.
К половине седьмого утра стало ясно, что корабль затонет. В заранее
Эдвардс и офицеры, готовясь покинуть корабль, поднялись на крышу «ящика Пандоры». Под ногами капитана узники стучали в стены, умоляя выпустить их. Эдвардс ещё не решил, как поступить с ними. Не лучше ли предоставить арестантов самим себе, чем взваливать на плечи заботы о них и в дальнейшем, на незнакомом берегу, где ещё неизвестно, что ждёт команду «Пандоры»? За минуту до того, как покинуть гибнущее судно, Эдвардс, после некоторых колебаний, приказал оружейному мастеру снять кандалы с арестованных.
Вода ворвалась в пушечные портики, и теперь каждый сам заботился о своём спасении. Матросы прыгали в воду и быстро плыли прочь от корабля. Маспретт и Бирн первыми вырвались на волю и бросились за борт. Следом за ними, не дожидаясь, пока его раскуют, выскочил из ящика Скинер и прямо в кандалах в горячке последовал за товарищами в волны. Начальник корабельной полиции, дежуривший у люка, в панике захлопнул его, чтобы не растерять своих подопечных. Эдвардс, взвалив на подчинённого всю ответственность, умыл руки. Толком не соображая, что делает, и думая только о возможной каре за халатность по службе, страж порядка задвинул засов. Оружейный мастер, лихорадочно разбивавший кандалы, тоже оказался в западне. В эту критическую минуту «Пандора» накренилась, и караул упал за борт.
Охваченные ужасом узники заметались по клетке. Жуткие крики догоняли удаляющиеся шлюпки, но матросы «Пандоры» делали вид, что не слышат их.
Вдруг на крышку ящику кто-то взобрался.
— Спокойно, ребята! Либо я вас спасу, либо пойдём ко дну вместе!
Это был помощник боцмана Уильям Мултер, один из тех подлинных благородных героев, чьи имена должны вписываться золотыми буквами в анналы человеческой истории.
Боцман, орудуя железным ломом, сбил крышку люка и, швырнув её за борт, прыгнул следом. «Пандора», задрав корму, погружалась в могилу. Мятежники один за другим выскакивали из люка, а вода уже заливала верхнюю палубу.
Над лагуной носились вопли утопающих. Те, кто умел плавать, хватались за обломки.
Среди скал в нескольких километрах от места гибели корабля виднелся песчаный островок. На нём собрались все уцелевшие.
Эдвардс произвёл перекличку. Не хватало тридцати пяти человек, в том числе четырёх пленников — Стюарта, Хиллбранта, Скинера и Самнера — тех, кого не успели расковать. Гардемарин Стюарт погиб, уступив свою очередь Питеру Хейвуду. Гардемарин Хейвуд, размазывая по лицу слёзы, весь день ходил по берегу и звал товарища. В ответ раздавались только голоса чаек, в которых, по поверью, переселяются души утонувших моряков.
Всего 10 градусов отделяло место катастрофы от экватора Сильно жгло палящее солнце. Команда «Пандоры» укрылась под тентами из парусов. Для узников же под ними не нашлось места Чтобы хоть как-то уберечься от ожогов, они зарылись в песок по самую шею. Эдвардс всячески старался умножить страдания пленников. Под предлогом, что запасы воды ограничены, узникам выдавали в сутки только по полпинты живительной влаги. Все те садистские наклонности, которые многочисленные авторы приписывали капитану Блаю, в полной мере были присущи Эдвардсу.