Рыцари порога.Тетралогия
Шрифт:
— Иврид?! Генерал Иврид? Основная часть моего войска? Им удалось?.. — Эрл не сумел договорить, его задушил кашель — болезненный, какой-то огненный, рвущий внутренности.
— У Вороньего леса основная часть вашего войска была атакована кастарийским корпусом, — с явным сожалением проговорил паж.
— Кастарийским… — откашлявшись, едва слышно просипел Эрл. — Значит, и правда… Ублюдок Орленок… Мало ему своего сонмища ратников… Мало ему отряда магов… Он еще и кастарийцев склонил на свою сторону…
— Последовавшая затем лобовая атака ударных сил
— Да что теперь Кастария… — горько выдохнул Эрл. — Значит… битва проиграна?
— Боюсь, не только битва. Вся война. Войско Марборна уже на полпути к Дарбиону. Со дня битвы на Ривенстальской равнине прошло одиннадцать дней. Вы были очень серьезно ранены, сэр Эрл, вы были почти мертвы. Только чудо и магия исцеления вернули вас к жизни.
— Но… — Эрл прикрыл быстро воспаляющиеся от света светильника глаза и тут же снова открыл их. — Но… Одиннадцать дней! Во имя Светоносного! Как же тогда… Если я жив и, кажется, в безопасности…
— В полной безопасности, сэр Эрл, — заверил юноша.
— …то какая-то часть моих войск спаслась от разгрома? — договорил король. — Где я?
— Боюсь, вы не совсем верно представляете себе ситуацию, — сказал паж.
Эрл скрипнул зубами. Его очень раздражало это постоянно проскальзывающее в речи юноши словцо «боюсь»… Робкий юнец… Сопляк с кудрявой башкой на тонкой шейке. Да кто он такой?
— Ты кто, демоны тебя раздери? — хрипнул на пажа Эрл.
— Я?
Юноша чуть пожал плечами и голосом, каким сообщают не являющиеся ни для кого новостями сведения, ответил:
— Король Марборна его величество сэр Ганас Осагский. По прозвищу Орленок, — чуть смущенно добавил он.
Три всадника въехали в деревню. Уставшие кони их шли неровной трусцой друг за другом, увязая в жидкой грязи на каждом шагу.
Деревня казалась совершенно безлюдной. Сырой ветер обсасывал голые черные ветви деревьев, лизал гнилую солому крыш. Бледные извивы дыма поднимались из труб только двух лачуг.
Под стеной одной из лачуг сидела женщина и, по-старушечьи сгорбившись, качала на руках сверток тряпья. Даже за добрую сотню шагов было видно, как грязны и засалены лохмотья, в которые обернут ребенок. Через несколько домов от жилища женщины на дороге показался голоногий оборванец. Приложив ладонь ко лбу, он глянул в сторону приближающихся всадников.
Из лачуги, у которой сидела женщина, вышел долговязый мужик, кутавшийся в плешивую волчью шкуру. Что-то с раздражением сказав женщине и не получив никакого ответа, пнул ее ногой. Та мотнула головой, не прекращая качать ребенка. Тогда мужик выхватил из ее рук сверток, несколькими дергаными движениями размотал его, бросил лохмотья на землю… В свертке оказался никакой не ребенок, а короткое полено. Мужик унес полено в лачугу. А женщина, посидев немного неподвижно, снова принялась раскачиваться — руки она держала
Оборванец разглядел наконец белые повязки на головах всадников. А разглядев, подпрыгнул на месте, развернулся и со всех ног бросился бежать к древнему замку, наверное, уже не одну сотню лет криво враставшему в холм, нависший над деревней.
— Все как всегда, — кивнув вслед улепетывающему оборванцу, проговорил один из всадников, крутолобый, крепкий в плечах, в груди, во взгляде… вообще весь очень крепкий, — хоть бы раз как-то по-другому нас встретили.
— Не боись, старший рекрут Барац! — не оборачиваясь, хохотнул ехавший первым Оттар. — Сегодняшним вечером все будет по-другому. Так я говорю, старший рекрут Якоб, или не так? — выкрикнул он.
Последний всадник ответил:
— Да… — но твердой уверенности в его голосе не ощущалось.
— Это владения твоего отца, ага! — догадался Барац. — Правда, что ли?
— Да, — подтвердил Якоб.
— Небогато, — насмешливо оценил Оттар, — но налоги в королевскую казну платить все равно надо… — уже серьезно добавил он.
Всадники оставили коней у подножия холма, к стенам замка взошли пешком. Оттар нес за спиной небольшой кожаный мешок с накрепко завязанной горловиной — в таких мешках путешественники обычно хранят припасы провизии.
На невысоких, щербатых от времени стенах по обе стороны от закрытых ворот уже толпились скверно одетые и скверно вооруженные люди. На одном виднелся помятый ржавый нагрудник, другие щеголяли драными рубахами и затасканными куртками. У всех у них на поясах висели длинные ножи, почти у каждого в руках был охотничий лук.
— Мастер королевского Училища Оттар по воле ее величества королевы Гаэлона Литии желает видеть его сиятельство графа сэра Матиана! — задрав голову, проорал Оттар.
В ответ ему со стены полетело сумрачное:
— Проваливай отсюда, мастер, подобру-поздорову… Не видишь, ворота закрыты, и его сиятельство никого не принимает.
— А когда-то ведь приглашал заглядывать почаще, — с притворной скорбью вздохнул Оттар, снимая с пояса и разматывая длинную прочную веревку с крюком на конце.
Насупившийся Якоб тронул его за рукав:
— Мастер Оттар, позвольте мне попробовать?
— Валяй, — разрешил северянин, не прекращая разматывать веревку.
— Эй! — крикнул Якоб, шагнув вперед. — Лаус! Фельд! Откройте ворота! Это я, молодой господин Якоб!
На стене коротко посовещались.
— Пошли вон, кому сказано! — взвизгнул обладатель ржавого нагрудника. — Нашли тоже дураков! А то мы господина Якоба не узнаем…
— Лаус! — крикнул еще раз рекрут. — Ты ослеп, что ли? Это же я!
Лаус откликнулся витиеватым ругательством. А стоявший рядом с ним даже и таких слов на ответ не потратил. Он натянул тетиву лука и пустил вниз стрелу. Оба рекрута и мастер Оттар не шелохнулись. Стрела вонзилась в землю в нескольких шагах от них.