Рыцари рейха
Шрифт:
— Мамма миа? — Джезмонд — Джемс Банд еще выше приподнял бровь. — Ты говоришь по-итальянски?
— Нет, мать твою!
Бурцев выругался. Загнул от души — по-русски. Все равно ведь трехэтажный мат тут никто не поймет. Ошибся... Брави понял. Заметил невозмутимо. Тоже на русском. На древнерусском:
— Я так и думал, что ты русич.
Определенно, сюрприз здесь следовал за сюрпризом!
— Да, елки-палки! Я-то русич, но ты?! Неужели... тоже?!
— Вообще-то, я англичанин...
— Хм, я тоже так сначала подумал, сэр Джеймс Банд.
— Я не сэр.
— Ну и занимался бы в своей Англии. Как тебя сюда-то занесло?
— В Британии у меня слишком много влиятельных врагов, жаждущих моей смерти. Сам понимаешь — работа такая.
Бурцев кивнул. Он понимал. Профессия наемного убийцы действительно не располагает к завязыванию дружественных отношений.
— Мне пришлось покинуть родину. Выполнял заказы за границей. Довелось побывать и убийцей, и телохранителем. Долго скитался по Франции, Германии, Польше, Италии...
— Но язык?! Русский язык?!
В самом деле, а как же великий и могучий?
— Во время своих странствий побывал я и на Руси. Пришлось наблюдать за одним князем. Недолго, правда. Но язык руссов я все же выучил. Учитель мой — православный монах-расстрига, принявший католичество, — ругался почти так же скверно, как ты.
— Погоди, а о каком князе-то идет речь?
— Об Александре Новгородском.
— Ах ты, гад! — вспылил Гаврила.
С тех пор как они заговорили по-русски, высвобожденный из колодок Алексич внимательно прислушивался к беседе. Теперь вот не усидел — полез в драку. Пудовый кулачище новгородца чуть-чуть не дотянулся до физиономии брави. А дотянулся бы — так точно быть бы одноглазому безглазым.
Джеймс вовремя отступил. В руке брави блеснул нож.
— Тебе не терпится испытать остроту моего кольтэлло? [31] — невозмутимо осведомился наемник-убийца.
— Гаврила, спокойно! — Бурцев поспешил встать между разъяренным богатырем и бесстрастным брави. — Все уже в прошлом. А ты, Джеймс, тоже, будь любезен, убери эту свою хреновину... «коль в тело» или как там ее?
— Кто нанял тебя за князем Александром Ярославичем шпионить? — никак не унимался новгородец. — Бояре-изменники? Купцы? Ливонцы? Зачем? И сколько тебе заплатили, иуда?
31
Нож (иm.).
Вместо ответа — надменная усмешка.
— Я не желаю разговаривать с тобой, русич.
Было ясно — брави сам с трудом сдерживает гнев и вряд ли удовлетворит сейчас навязчивое любопытство новгородского сотника.
— Да я! — совсем взбеленился Гаврила. — Да тебя!..
К ним уже спешили встревоженные венецианцы.
— Хватит, сказал! — рыкнул Бурцев. — Уймись, Алексич! Это приказ!
Гаврила — весь красный и злой — отступил, скрежеща зубами.
Брави вновь повернулся к Бурцеву:
— Я вижу, ты здесь главный. Так, может, назовешь свое имя? Мое-то ты знаешь,
— Василий, — хмуро представился Бурцев.
Затем, хмыкнув, добавил:
— Буслаев.
Мол, и мы тоже не лыком шиты, мистер Джеймс Банд.
— А Джеймсом Бондом я тебя назвал случайно. Просто... знавал я в свое время одного шпиона и убийцу с таким именем. Не лично, конечно, а так... гм... понаслышке знавал. Вот и брякнул наобум.
— Ну-ну... ладно, не будем об этом. Скажи лучше, за что тебя отец Бенедикт в колодки засадил?
— А вот у него бы и спросил, — скривился Бурцев. — Вместо того чтоб резать. От живого Бенедикта было б больше пользы, чем от мертвого.
Одноглазый пожал плечами:
— Возможно. Только выкрасть его живого, не поднимая шума, не удалось бы. А по доброй воле «святой отец» с нами нипочем не пошел бы. Кстати, не забывайте, синьор Василий Буслаев, нам тоже еще предстоит выбираться из этого милого местечка.
Бурцев умолк. Да уж, милое местечко... Пробиваться, небось, придется с боем. Взять, что ли, кольчужку штандартенфюрера? Ладно, обойдемся. Стягивать ее с мертвеца — долгое дело, а времени сейчас — в обрез. Да и придется ли эсэсовский доспех кому-нибудь впору? И бежать в нем неудобно. А от пули все равно не спасет.
Он взял другие трофеи. Поднял «вальтер» Бенедикта, сгреб под мышку «шмайсеры» эсэсовцев-охранников.
— Умеешь с этим обращаться? — поинтересовался Джеймс.
Бурцев кивнул.
— Очень хорошо.
Расторопный кнехт тем временем разомкнул последнюю колодку — на ногах Ядвиги. Пленники быстро обувались, стягивались в кучку. Один из «МП-40» Бурцев вручил Сыма Цзяну. Освальд и Дмитрий взяли мечи тевтонских рыцарей.
Венецианские гвардейцы глазели на освобожденных пленников с любопытством. Даже пытались улыбаться. Улыбки, однако, выходили вымученными и неискренними.
Джеймс и кондотьер что-то обсуждали с кнехтом. Бурцев прислушался к немецкой речи.
— Что с ключами? — спрашивал начальник венецианской стражи.
Кнехт снял с пояса гремящую связку, отстегнул два ключа:
— Этот — от внутренней, а этот — от внешней решетки канала.
— Лодки?
— К внутренней решетке привязана одна гондола. Больше загнать туда не удалось.
— Ладно, хватит, — буркнул «эллин». — Посты?
— Если плыть под самыми стенами крепости — не заметят. Но на мосту с внешней решеткой — дозор, которого никак не миновать.
— Орденские братья? Хранители?
— Хранители.
— Плохо.
— Их только двое, и наблюдают они за Большим Каналом. Можно подобраться с тыла и влезть на мост...
— Джезмонд?
Брави кивнул:
— Думаю, справлюсь.
— Тогда вперед. Ты, — взгляд кондотьера уперся в кнехта, — уйдешь с нами. Тебе ведь не хочется объясняться с Хранителями по поводу случившегося здесь?
Кнехту не хотелось.
«Интересно, кто же все-таки командует операцией? — гадал про себя Бурцев. — Одноглазый агент 007 или этот тип в железном колпаке под антику? Или у них тут разделение труда?»