Рыцари рейха

Мельников Руслан Викторович

Глава 37

— И, судя по всему, это — не пустые слова, — закончил рассказ папский брави Джеймс Банд. — Среди рыцарей Иерусалимского дома ордена Святой Марии, действительно, ходят слухи о некоем чудо-оружии, способном сжигать целые города. Говорят, с его мощью не сравнятся даже смертоносные громы и боевые машины Хранителей.

Бурцев хмыкнул. Пресловутое вундер-ваффен? Знаем-знаем... Надо же, и здесь, в тринадцатом веке, фашистская пропагандистская машина работает на полных оборотах, дурача доверчивых аборигенов.

— Вранье все это, Джеймс. Смею тебя заверить — вранье чистой воды.

—

Нет, — покачал головой Джеймс, — отец Бенедикт, в самом деле, готовился к атаке на Рим — об этом сообщил кнехт из Санта-Тринита. Всех подробностей наш лазутчик не знал. Он сказал только, что немцев интересуют какие-то старые развалины, расположенные на берегу Тибра под стенами Рима. Башня площади, башня-площадка — так, кажется, ее называют Хранители.

— Платц-башня, — поправил Бурцев.

И задумался. И там, выходит, наследили маги ариев. В принципе, если в Риме тоже имеется большая башня перехода, интерес фашиков к городу вполне оправдан. Да, не все так просто...

— Что еще говорил кнехт?

— Что атака должна была состояться сразу же после новгородской операции Хранителей Гроба. Вы почему-то показались отцу Бенедикту более важным и опасным противником, чем его святейшество.

— Очень лестно, — фыркнул Бурцев. — И?

— Хранители Гроба долго следили и тщательно, чрезвычайно тщательно планировали вылазку в Новгород и его окрестности.

— Они хорошо все спланировали, — согласился Бурцев. — А ты...

— Сначала я должен был просто устранить отца Бенедикта. Позже у меня появилась еще одна задача — отбить у немцев хотя бы одного новгородского пленника и тайно переправить его в Рим.

— И ради этого тебя специально перебросили из Палестины в Венецию?

— Я лучше других справляюсь со своей работой, — это было не хвастовство — констатация факта. — И кроме того, я прилично говорю по-русски.

— Более чем... Что ж, теперь-то я понимаю, по чьему приказу ты учил язык и следил за Александром Ярославичем. А может, и не только следил, но и готовил покушение... Его святейшество папа, так?

— Служу святому Риму, — тихо произнес брави, склоняя голову.

Вот ведь блин! Аж, самому захотелось ответить по-полковничьи, по-исаевски. Рявкнуть: «Служу Советскому Союзу!» Ну или России.

— Ваш деятельный, молодой и умный не по годам новгородский князь — герой Невского и Чудского сражений, союзник татарских варваров, любимец народа и потенциальный вождь всех русских княжеств — начал доставлять матери нашей церкви некоторые гм... беспокойства.

— Пока не пришлось побеспокоиться о другом? О Хранителях?

Молчание... Знак согласия?

— Ладно, замяли, — Бурцев сменил тему. — Дож знал, что ты посланник Рима?

— Нет. Но и действовать самостоятельно, без его ведома, я не мог. В Венеции трудно что-либо скрыть от вездесущих шпионов синьора Типоло. Поэтому я сам предложил ему свои услуги, когда стало очевидно, что дож опасается новых союзников больше, чем старых врагов. И запросил громадную даже по меркам богатой Венецианской республики цену. Если б я оценил жизнь отца Бенедикта меньше, это было бы подозрительно.

— Понимаю. А потом ты хотел сбежать вместе с нами и с денежками синьора Типоло — и от Хранителей сбежать, и от дожа, так?

— Деньги дожа меня не интересуют — я же говорил! А вы — да. Вы — другое дело. Вы должны были попасть в Рим. Особенно ты,

синьор Василий. Тебя Бенедикт считал самым ценным пленником.

— Ну-ну. Только вот незадача: в Рим мне совсем не нужно. Я теперь планирую другое путешествие.

— Куда?

— В Палестину.

— Ты не очень похож на паломника.

— У меня там другие дела.

— Синьора, которую Бенедикт пленил первой? Синьора Агделайда, да?

— Ты поразительно догадлив, Джеймс. Эта синьора, между прочим, моя жена.

— А знаешь, я ведь мог бы быть тебе полезен, Василий.

— Что ты имеешь в виду?

— Сделку. Я помогаю тебе, если сначала ты...

— Сначала мне нужно в Палестину, Джеймс.

— Ну, положим, сначала тебе нужно отсюда, — усмехнулся киллер. — Всем нам надо убираться и поскорее. Мы слишком много времени тратим на разговоры. А новый отряд гвардейцев синьора Типоло может появиться в любую минуту. Ты подумай пока, а договорим как-нибудь позже.

Что ж, в этом он, пожалуй, был прав. Первым делом нужно уносить ноги, а уж потом... Мысли переключались на решение более насущных проблем.

— Что ты предлагаешь, брави? Пробираться к твоей кладбищенской засаде? — Бурцев окинул собеседника испытующим взглядом.

— Нет. Как раз сейчас к Греховному кладбищу соваться не стоит. Это будет первое место, где нас станут искать немцы и гвардейцы дожа.

— Тогда куда?

— В портовом районе есть таверна «Золотой лев» с постоялым двором. Излюбленное место венецианских моряков и тайный притон контрабандистов. Там можно укрыться на время. И там же можно узнать о судах, отправляющихся в Святые Земли.

Бурцев усмехнулся:

— Посланник папы знает притоны контрабандистов?

— Просто это самое надежное место. И проверенное. Мною проверенное. Там мы будем в безопасности.

— Ага, как же, — буркнул Бурцев, — будешь с тобой в безопасности. С этакой-то отметиной на лице.

Он поднес ладонь к правому глазу.

— Каволата! — пренебрежительно отозвался Джеймс.

— Что?

— Ерунда, говорю [39] .

— А вот я так не думаю. Скоро в городе начнут отлавливать всех одноглазых. А ты... Извини, но уж очень броская у тебя примета. Немцы, шпионы или гвардейцы дожа выйдут сначала на тебя, потом — на нас.

39

Вообще-то лучше перевести как «фигня».

— Выйдут на меня? — Джеймс широко улыбался. — Неанке кацо! [40] Ни-ког-да!

Удивительнейшая самоуверенность!

— Ты говоришь так, будто за ночь добрая половина венецианцев окривела на правый глаз, — Бурцев начинал терять терпение от того, что этот хитрец не желает осознавать очевидного. — Ты слишком заметен, Джеймс!

Киллер по-прежнему демонстрировал в кривой улыбке крупные белые зубы.

— Если бы меня можно было так просто обнаружить, я не стал бы лучшим брави Италии. Поверь, о моей неуловимости здесь ходят легенды.

40

Можно перевести с итальянского как «ни хрена». Можно — грубее.