Рыдания усопших (сборник)
Шрифт:
Всю дорогу до кладбища меня не покидало ощущение, что я иду один. Ни шагов, ни дыхания моего спутника я не слышал: лишь обернувшись назад вполоборота, я мог различить неотступно следующий за мной темный силуэт. Случись это в то время, когда я еще не был с ним знаком, я, несомненно, принял бы его за преследующий меня призрак. За все время пути мы не сказали друг другу ни слова.
Войдя на территорию с детства знакомого кладбища, я уверенно направился к цели нашего сюда визита – старому склепу Коваро, наполовину скрытому густо разросшимися кустами и поросшему мягким влажным мхом. Непривычный мне тесный костюм несколько сковывал не только мои движения, но и мысли, а в голове
Достигнув входа в склеп я, как и было предписано, надел на руку украденный здесь когда-то платиновый браслет и, потянув стоящую незапертой, чуть скрипнувшую дверь, переступил порог последнего пристанища членов старинной фамилии.
Тяжелый дух гробницы живо напомнил мне о подробностях моего предыдущего здесь пребывания, заставив дышать чаще и воскресив мои прежние страхи. Я в нерешительности замер посреди узкого помещения, не представляя своих дальнейших действий и не будучи уверен, последовал ли за мной мой друг.
Я уже собрался было оглянуться и испросить дальнейших инструкций, когда раздавшийся сзади голос моего спутника произнес:
Зажгите свечу и поставьте ее на полку, что в стене справа от Вас. Затем подойдите к гробу и откройте его. Оставайтесь спокойным.
Я послушно чиркнул сосновой спичкой о шершавый бок коробка и поднес пламя к фитилю принесенной мною в кармане фрака восковой свечи. Убедившись, что он зажжен, я приткнул свечу на узкий выступ в изголовье домовины, после чего приподнял и сдвинул в сторону обветшалую крышку, которой сам когда-то весьма неаккуратно прикрыл ограбленные мощи.
Приготовившись еще раз увидеть рвущий сердце оскал трупа, я заглянул внутрь гроба и вздрогнул от неожиданности и ужаса – покойника там не было. Пропахшие мертвечиной покрывало и заменяющий подушку кусок ткани были на месте, обитатель же гроба, по-видимому, отлучился. Пораженный страхом, я, инстинктивно ища помощи, резко повернулся назад, ко входу в склеп, и тут же наткнулся на горящий ненавистью взгляд моего спутника, в свете свечи принявшего теперь свой истинный облик – облик погибшего годы назад Филиппа Коваро, хозяина склепа и открытого мною гроба. Кожа с лица его слезла, обнажив тот мертвый оскал, который хранился в моей памяти, и лоск его одеяния исчез, превратив шикарный костюм в затхлое и пропитанное гнилью тряпье покойника.
Пребывая на грани безумия, я попятился назад и, споткнувшись, упал прямо в пустой гроб Филиппа, с которого не сводил застывших в безмолвном ужасе глаз. Фигура мертвеца у входа чуть шевельнулась, и я услышал его голос, скрежещущий теперь, как ржавое железо, и полный ликования:
Вот Вы и достигли желаемого, мой алчущий темной науки друг! Поверьте, знание, полученное Вами сейчас, стоит много больше, нежели все магические фокусы и сомнительные оккультные практики! Вы, как замученная непогодой и длинным путем по бесплодным равнинам река, все же достигли своего устья. Не отчаивайтесь, мой друг и единственный ученик, конец тоже бывает разным! Нет финала плохого или хорошего – важна лишь его справедливость и неотвратимость. Вы не согласны со мной? А между тем, я ведь предлагал Вам просто отдать мне браслет, который мой отец (помните, я рассказывал Вам о нем?) заговорил и надел на руку своего мертвого сына с целью его последующего воскрешения. Вы отказались. Так вот, мне так или иначе суждено вернуться в мир живых, но теперь уж иным образом. Ложитесь
Принявший свой первоначальный лощеный облик, Филипп приблизился к гробу и, склонившись надо мной, закрыл своей пахнущей дорогим парфюмом рукой мои начавшие неудержимо гнить веки.
21.03.2010
Слепки
Маленький четырехместный «Цессна» разбежался по взлетной полосе и легко оторвался от земли. Частный аэродромчик быстро уменьшался в размерах, а через десяток секунд и вовсе пропал из виду, а вместе с ним и компания провожающих, продолжавших размахивать руками и слать воздушные поцелуи безбрежному небу.
Одно место в самолете пустовало. Помимо пилота, в полет отправилась лишь пара молодоженов – Лукас и Карин Барлоу, получивших это удовольствие в качестве свадебного подарка от коллег новоиспеченного супруга. Правда, Карин несколько побаивалась летать, и когда-то ей даже поставили диагноз аэрофобии, но отказываться от подарка было глупо, а купленный по льготной цене талон на полет уже нельзя было сдать обратно. Поэтому она решила стоически выдержать это испытание и теперь, поплотнее прижавшись к осчастливленному ею пару часов назад Лукасу, лишь порывисто дышала, но не жаловалась.
Полет продлится часа три с половиной, а потом они проведут вдвоем целых две недели в солнечных Альпах, в небольшом горном отеле, и назовут это времяпрепровождение медовым месяцем. Они сделают много-много фотографий и станут показывать их своим детям, когда они у них появятся. Карин придется отвечать на целую кучу вопросов касательно ее знакомства с их папочкой, и она будет с удовольствием делать это. В общем, если бы не покашливающее урчание мотора и не пропасть внизу, она могла бы чувствовать себя счастливой. Кстати, почему мотор покашливает?
Успокойся, зайка, это нормально, заверил ее Лукас, когда она поведала ему о своих опасениях. – Я много раз летал в таких самолетах и моторы всегда покашливали. Наверное, маловато цилиндров.
Карин с сомнением посмотрела на него, она вовсе не была уверена, что Люк знает толк в самолетных моторах.
Ты думаешь, все будет в порядке?
Безусловно, зайка. Ну, подумай сама, сколько таких самолетов взлетают и садятся каждый день? Тысячи! И лишь раз в год или около того ты услышишь по радио, что кто-то разбился. Такие дни – редкость, зайка.
Надеюсь, что сегодня не такой день, пробурчала Карин, но скорее для проформы, логика Лукаса была, как всегда, железной.
Она выглянула в иллюминатор. Далеко внизу проплывали разноцветные поля, аккуратно размеченные педантичными австрияками, а на юге, у самого горизонта, уже угадывались сизые контуры Альп. Теперь горы уже не скроются из виду, служа ориентиром, хотя до цели полета – горного аэродрома в Южном Тироле, еще лететь и лететь.
Пилот – неразговорчивый, почти мрачный парень лет двадцати трех, не обращал никакого внимания на шушуканье пассажиров, не докладывал о высоте и скорости полета и не развлекал их историями, как поступали многие его коллеги. Он двумя руками держал штурвал и все время смотрел вперед, словно перед ним было не безграничное небо, а поселковая дорога, испещренная требующими неустанного внимания колдобинами.