Рысь Господня
Шрифт:
– Пожертвования?
– Я привожу ему нечисть, которая попадается в моих странствиях, а он расплачивается деньгами или интересными находками, найденными у колдунов и чернокнижников.
– Кто-то из них знает о вашем истинном… облике?
– Если бы это произошло, то я давно бы сгорел на костре, несмотря на дружеские беседы, обеды, ужины и споры на философские темы! Аббат Хьюго хороший экзорцист, но он плохо разбирается в оборотнях. Отец Раймонд и вовсе ничего не знает о нечисти. Его преподобие больше политик, нежели священник. Так что все просто, Жак! Все очень просто… Я выгоден нашим святым отцам, но не принадлежу к служителям Святой Церкви, а следовательно – не являюсь их соперником в извечной борьбе за власть. Полагаю,
– Неужели святые отцы никогда не пытались обратить вас на свою сторону?
– Вы хотите сказать: не пытались ли они натравить меня друг на друга? Нет, надо отдать им должное, даже не пробовали. Они на удивление мудрые люди, а следовательно, заранее знают мой ответ и оценивают свои потери, если я плюну на все и покину Баксвэр.
Неторопливо беседуя, мы добрались до деревенской окраины. Полагаю, что нет нужды описывать деревню во всех подробностях? Обычные бревенчатые дома, расположенные вдоль берега озера и на прилегающих к нему холмах. Покосившиеся заборы, узкие и кривые улочки, мельница на взгорке… Несмотря на этот привычный вид, во всем чувствовалась необъяснимая серость и сосущая душу тоска, которая […]
…[шева]лье хмуро кивнул:
– Пока вы изволили отдыхать, друг мой, я уже наведался в здешний храм и встретился с тем самым молодым священником, присланным в Фортенси год тому назад.
– Простите, шевалье, меня что-то сморило. – Я сел на кровати и провел рукой по лицу.
– Бывает.
– Священник вам что-нибудь рассказал про оборотня?
– Знаете, мне не понравилось его душевное состояние.
– Он чем-то расстроен?
– Расстроен? – усмехнулся Орландо де Брег и развалился на лавке. – Этот юнец напуган! Напуган до смерти! Как я ни пытался его разговорить, он только мычал и старался побыстрее закончить беседу. Хотя… – Шевалье скривился. – Какая там беседа? Скорее монолог. Даже письмо отца настоятеля не помогло.
– Что же нам делать?
– Хм… Я буду пить и веселиться, а вы будете внимательно смотреть и слушать, дабы не упустить мельчайшие подробности этого вечера!
– Простите? – не понял я.
– Самые разговорчивые собеседники, друг мой, это собутыльники. Скоро ужин, а среди здешних жителей обязательно найдется несколько зажиточных бездельников, которые не прочь выпить и закусить в этом заведении. Я намерен […]
…[обду]мывал вечернюю пирушку. Странные здесь люди. Очень странные. Признаться, я надеялся, что бесплатная выпивка, на которую не поскупился Орландо, развяжет языки этих мужчин. Увы! Посетители были вежливы, но не более того. Они благодарили за угощение, но никто не спешил откровенничать. Рыжий купец, повстречавшийся за обедом, оказался редким исключением! Мало того, с каждой кружкой люди все больше мрачнели, и я уже перехватил несколько напряженных и хмурых взглядов, направленных на меня и шевалье. К слову, Орландо и сам все прекрасно видел, а посему выставил на прилавок еще один бочонок вина и отправился отдыхать, пожелав всем хорошего вечера. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Разделся, завалился на кровать и закинул руки за голову. Внизу продолжали шуметь припозднившиеся гуляки. Раздавался чей-то сочный бас. Слов было не разобрать, но этого и не требовалось – я уже проваливался в сладкую пропасть сновидений…
– Жак! – Кто-то тряс меня за плечо. – Просыпайтесь, раздери вас дьявол!
Открыв глаза, я увидел два темных силуэта, которые стояли рядом с моей кроватью. Не узнав голоса, хотел схватиться за кинжал, лежащий на табурете, но меня успели удержать и даже
– Господа, право слово, вам стоит поторопиться, – послышался женский голос.
– Разумеется! – кивнул Орландо. – Сейчас мой друг перестанет изображать мифического героя, и мы тотчас уедем. Жак, черт бы вас побрал! Вы проснулись, наконец?
– Что-то случилось?
– Если вам интересно узнать, то нас собираются убить.
– Что?!!
– Поднимайтесь! Лошади уже оседланы, а времени все меньше и меньше.
Не прошло и четверти часа, как мы вышли из дома. Округа утопала в ночном сумраке, и лишь где-то вдалеке, на окраине, протяжно брехала собака, срываясь на заунывно-тоскливый вой. Пахло прелой листвой и промозглой весенней сыростью. Послышался тихий перезвон упряжи, и нам подвели лошадей. Недовольно фыркнул гнедой жеребец. Фыркнул и тряхнул гривой, словно заранее осуждая нашу ночную прогулку.
– Уезжайте, и чем скорее, тем лучше! – сказала трактирщица и оглянулась.
– Но как же вы?
– Не беспокойтесь! Эти люди не причинят мне вреда. Мало ли… Гости могли и убежать, пока я спала. Храни вас Господь Бог!
– Диана, я ваш вечный должник!
– Я запомню ваши слова! – Было темно, но мне показалось, что женщина улыбнулась.
– Раздери меня дьявол, такая женщина – и не моя!
Де Брег свесился с лошади. Женщина охнула. Послышался звук поцелуя. Судя по всему, мы не так уж и торопимся? После довольно продолжительной паузы послышался женский вздох, но я так и не понял – она была возмущена или очарована его наглостью?
– Ах, шевалье…
– Берегите себя, Диана! Жак, вперед!
Глава 43
Медленно занимался рассвет. Предрассветная мгла отступала, и мир обретал привычные цвета, избавляясь от предательской и лживой серости. Шел мелкий, противный дождь. Тоскливый, как эти окрестности. Он начался перед рассветом и моросил почти до полудня. Небо затянуло тяжелыми тучами, что предрекало еще большую непогоду.
Мы медленно шли вперед. На редких подъемах лошади сбивали копыта на камнях, а в низинах утопали в глубоких лужах, проваливаясь почти по брюхо в раскисшую землю. Чем дальше мы уходили от Фортенси, тем больше я волновался. Погони не было, но появилось нечто другое… Странное и не менее пугающее. Дорога – она стала другой. Даже не знаю, как описать эти предчувствия. Окрестности наполнились угрожающей тишиной, словно кто-то незримый следил за каждым нашим шагом.
Вы прекрасно знаете, что такое леса южного побережья. Бесчисленное множество звуков, создающих божественную музыку. Здесь… Здесь все было иным. Царила гнетущая тишина, которую иногда прерывали редкие звуки: хриплое карканье и тихий, непонятный шелест, похожий на шепот. Он был неживым. Мертвым. Даже ветер, призванный дарить свежесть, был сухим и жестким, несмотря на моросящий дождь. Мне казалось, что я оглох. Мир замер. Замер в ожидании чего-то ужасного.
Потом появился туман…
Он был подобен хищному существу, которое подкрадывалось из низин и оврагов. Сизый, промозглый, продирающий до костей своей пугающей неторопливостью. Его рваные клочья выползали на дорогу, и лошади останавливались, хрипя и прижимая уши от страха…
– Что это, шевалье? – тихо спросил я.
– Если бы я знал, – сквозь зубы процедил де Брег и обвел взглядом окрестности.
– Помоги нам, Господи…
– Не тряситесь от страха, Жак де Тресс! Всевышний слишком милосерден и не пошлет испытаний, коих мы не в силах преодолеть!
– Ты наивный звереныш, Орландо де Брег…
Клянусь, когда раздался этот шипящий голос – я чуть не умер от страха! Даже шевалье, и тот, вопреки обыкновению, не выругался, а охнул и резко обернулся. За нашими спинами мы увидели древнюю старуху, стоявшую на дороге…