Рысюхин, наливайте на всех!
Шрифт:
— И как, напугал?
— Ещё бы! Была бы сейчас зима — могли бы выследить по маленьким жёлтеньким проталинкам на снегу.
Леонид Сергеевич на пару секунд задумался, потом — рассмеялся.
— Ох, Юрка! Поэт, етить-колотить! «По проталинкам!»
— Маленьким и жёлтеньким. Ну, или коричневым, — добавил я, напустив задумчивости.
— Уморил! Как есть уморил! — Лисовский утёр слезу, настоящую или воображаемую, и продолжил уже серьёзным тоном: — Ладно, давай под протокол теперь, что и как.
— Пойдём
— Хорошо, ты иди, я сейчас соседей успокою и по домам разгоню, потом подойду.
Собрал постель, сложил диван и только-только поставил столик, как в дверь постучал наш участковый[1].
— Проходите, Леонид Сергеевич, присаживайтесь, — я направил его на переднее сиденье, тем более, что на заднем около левого окна лежала стопка сложенной постели. Сам я откинул среднюю часть заднего дивана, открывая доступ к микро-кухне и спросил: — Может, чайку поставить?
— Иди ты! А я ещё Мишке Волченку не верил, что тут прямо жить можно! А давай, пока я бумаги раскладываю!
Я проверил уровень воды в чайнике — на двоих хватит с запасом, поставил на плитку, пренебрёг только держателем — всё же никуда не едем. Потом ещё раз рассказал свою версию произошедшего, прервавшись на заваривание чая и закончил к тому моменту, когда напиток пришла пора разливать по чашкам. Посуду, бакалею и прочее такое пристроили в шкафчиках над окнами, причём нижний угол их был сильно закруглён, а дверца открывалась вверх.
— Слушай, Юра, а почему они именно к тебе полезли, как думаешь? Всё же не крайний дом, и заборы глухие, что внутри особо не видно.
— Может, думали в винную лавку залезть через чёрный ход. А может, и фургон украсть хотели, у него крыша над забором видна, если из проулка смотреть. Не даром же ворота раскрыли.
— Так это они? Я думал, вы куда-то ехать собрались.
— Нет, я завтра ехать собирался, в понедельник уже надо быть в Могилёве — дела. Теперь, правда, думаю сегодня поехать, если у вас вопросов не будет — заехать по дороге в Викентьевку — это село, что в Могилёвской губернии строю, около присуждённого в качестве виры заводика. Там кое-какие документы изучить и подписать нужно.
«А ещё не хочу возле бабушки оставаться, чтобы не поругаться с ней слишком сильно, но ему это знать незачем».
Проводив Лисовского, на обратном пути прикрыл хозяйственные ворота и спрятал постель в ящик под передним диваном.
В доме встречала бабушка в стёганом халате:
— Что там за шум такой?
— Ворюги приходили, которых ты почему-то мастерами назвала. Обсуждали, как они «эту авто» в Гродно за «бешеные деньжищи» продадут, «тыщ может даже за пять».
— Какие ещё ворюги, о чём ты?!
— Те самые, которым ты вот этот ключ запасной отдала. Пришлось пару раз пальнуть для острастки, а то они уже меня силком из салона выбрасывать собирались.
—
— То, что только что случилось. Полицейском нашему я про тебя и про ключ ничего не говорил, сказал, что просто двое бродяг незнакомых влезли — и ты то же самое говори.
Бабушка хмыкнула, а я продолжил:
— Ты меня пугаешь! Я же думал, речь о нашем каретном мастере, который старую повозку ладил, а не о каких-то залётных прохиндеях. И где ты только их отыскала?!
— Нигде не искала. Сами пришли и предложили помощь.
— Ага, и это совсем не подозрительно — откуда они узнали про наш разговор наедине, чтобы свои услуги предложить? Ладно, речь не об этом. Вчера вечером Пробеляков младший звонил из Викентьевки, там вроде как проект южной дороги закончили в двух вариантах, нужно посмотреть и выбрать, чтобы могли начать считать смету и вообще детальную проработку делать. Так что поеду не завтра, а сегодня — позавтракаю только и буду собираться.
— И это что — но Нового года?!
Бабуля тут же забыла прежнюю тему, тем более, та была для неё неприятной.
— Нет, придётся приезжать время от времени на стройку в Дубовый Лог — и присмотреть хозяйским глазом, и явно что-то ещё подписывать придётся, плюс кучу документов для канцелярии Великого князя готовить. Этим, конечно, Сребренников заниматься будет, но и без моего участия не обойтись. Так что буду мотаться туда-сюда как бы не каждый месяц. Вечером пятницы на ночной поезд в Могилёве, а в ночь на понедельник — обратно. С вокзала до Буйнич на фургоне буду успевать на занятия. Ну, или своим ходом ехать, но тогда утром сильно спать хотеться будет.
— На поезде оно надёжнее и проще — там пока едешь отдохнуть можно.
— Это как когда…
Пока готовили завтрак и нарывали на стол я в деталях описал свою последнюю на данный момент поездку и то, какой «отдых» в итоге получился. Пока хохмил и отвлекал бабушку (и прибежавшую на выстрелы Ядвигу), гнал от себя пугающие мысли про бабушку, её странные перепады настроения и внезапную доверчивость к посторонним людям.
Уже в дороге дед сам поднял эту тему.
«Слушай, внучек… Что-то меня твоя бабушка пугает немного. Точнее, некоторые особенности в её поведении».
«Ты про её обиды неожиданные на ровном месте, перепады настроения, стремление всё переделать и перепрятать?»
«Да, а ещё приступы подозрительности по отношению к близким, такая же неожиданная и необоснованная доверчивость к посторонним».
«И это тоже».
Я вздохнул.
«В общем, внучек, всё это слишком похоже на начало деменции. Которую ещё называют…»
«Старческое слабоумие, в просторечии — маразм».
«Оно самое. Как бы наша угроза новогодняя не превратилась в реальность — я про освидетельствование на предмет полноты дееспособности».