Рысюхин, шампанского!
Шрифт:
Девушки обиженно пыхтели, подбирая аргументы поубедительнее.
— Давайте я вам просто денег дам, а?
— Деньги у нас свои есть, нам взгляд со стороны нужен!
— На который вы всё равно не обратите внимания. О! Давай, я вместе с деньгами вам свою фотокарточку дам? С нею и посоветуетесь, с тем же точно эффектом!
Короче говоря, слово за слово — чуть не поругались. Может, дошло бы и до этого, но молчавшая в процессе Ульяна, дёрнув пару раз Мурку за рукав привлекла её внимание и что-то сказала на ушко, после чего все
— Только не опаздывай! Нам стоять и ждать на улице совсем не к лицу и не хочется!
И, главное, с таким серьёзным видом! Тут я не выдержал и расхохотался, выпуская разом всё напряжение.
— Что я смешного сказала?!
— Автомобиль помыть — это полчаса, с учётом дороги. Ну, если вдруг вообще всё пойдёт не так — час. Вы из «Пассажа» раньше, чем через три не выйдете ни при каких обстоятельствах — за исключением пожара в этом самом «Пассаже» или его разрушения по другим причинам.
Маша вроде как собиралась что-то возразить — но не смогла. Потому как нечего.
Мытьё автомобиля — это ещё одна сложность, которая проистекает из владения им. Точнее, не столько сложность, сколько докучливая необходимость. Ездить на грязном — просто невместно, в первую очередь, и этого уже вполне достаточно, а после получения титула тем более. Плюс возможное недовольство соседей и полиции. В общем, мыть надо — но не перед самым выездом в дорогу, это я уже умудрился по собственной глупости убедиться.
В Дубовом Логе или Викентьевке проблем не было: имелось и место, и возможность, и желающие немного заработать. В Буйничах, пока жил в общежитии — тоже: прямо от въезда на изнанку я увидел на стене одного из складов пожарный щит со свёрнутым брезентовым рукавом и гидрантом рядом. Сторож имел в заначке кусок старого рукава длиной метров десять и за рубль разрешал воспользоваться им, чтобы окатить автомобиль струёй под давлением на площадке между складами, где никто не видел и стоял второй гидрант. Условием было то, что я сам разворачиваю рукав и сам вешаю его на просушку. И никому не говорю.
А вот в Могилёве пришлось бы поломать голову, не помоги мне заметка в газете о том, что, дескать, некоторые вагоны конки не соответствуют требованиям губернатора, выезжая на линию грязными. Я сразу заинтересовался — а где же их должны мыть? Оказалось, что в городском депо, ежедневно перед выездом просто обдают из шлангов под давлением, а раз в неделю добавляют обработку щётками и мылом. На вопрос из кабины:
— А мой вагончик помыть можете? Не бесплатно, конечно.
Последовало лаконичное:
— Заезжай…те!
Последний слог добавился, когда я повернул руль и рука с перстнями оказалась на виду. За работу запросили пять рублей. Больше, чем суточная зарплата рабочего-подсобника,
— Ну, так нас же трое!
— Так пять на три не делится?
В итоге я, больше из спортивного интереса, сбил цену до трёх рублей. Однако потом, посмотрев на работу людей и представив себе, каково это будет осенью, особенно поздней — заплатил всё равно пять.
— Сдачи не надо.
— А зачем тогда торговались, ваша милость?!
— Для тренировки, и чтобы навык не терять.
— Весёлый барин! — усмехнулся бригадир мойщиков.
В дальнейшем, когда я заезжал туда помыть фургон, мойщики поняли, что чваниться я не собираюсь, и мы стали даже перешучиваться между собой. Вот только будет ли там кто-то в воскресенье? С одной стороны — конка работает, с другой — и без выходных люди работать не могут. Если закрыто — придётся ехать в пожарное депо, там тоже можно договориться, но ехать дальше и помоют хуже: ведь оплата пойдёт старшему расчёта, а мыть будут подчинённые, тогда как у транспортников деньги попадали прямо к работникам.
Оказалось — работали. Я даже спросил:
— Слушайте, как так получатся?! Вы что, вообще без выходных работаете, что ли?!
— Нет, барин, всё по закону. Казённое же предприятие. У нас просто смена длинная, приходим за час до начала движения, ну, и прочее. Потому у нас две бригады, два дня работаем — два гуляем, по очереди.
— Тогда понятно, кроме одного — почему я всегда на вас попадаю?
— Везёт, наверное, ваша милость.
— Вопрос только, кому.
Улыбнулись оба, да и разошлись, артельщики — работать, я — ожидать. Причём работали они качественно, мыли не только то, что издалека видно, но прошлись струёй воды под давлением по колёсным нишам и, со стремянки — по крыше. Когда рассчитывался, увидел, что один из артельщиков, и без того кашляющий, набрал в сапог воды и теперь им хлюпает.
— Слушай, ему бы в тепло, да и ногу спиртом растереть, или хоть водкой и компресс наложить.
— Была бы водка…
— Вы бы её уже выпили.
— Точно! Но Ваньшу подлечить надо бы…
Я немного поколебался — ведь выпьют же, и как бы хуже не обернулось, но, говорят, в людей надо верить. Я, позвав за собой бригадира, полез в багажный отсек и там достал бутылку «Ржаной».
— При условии, что до конца смены пить не будете, и как минимум четверть пойдёт на растирание и компресс.
— Ком… что? Простите, ваша милость, мы люди простые, учёных слов не знаем.
— Ага, и с учёными котами не знакомы… Повязка это согревающая. Взять небольшую тряпицу, намочить согревающей жидкостью, приложить к больному месту. Сверху вощёную бумагу или ещё что-нибудь непромокаемое, поверх бумаги — тряпку и обвязать чем-нибудь, чтоб не сползало. Лучше всего на ночь делать, или хотя бы часа на два-три.
— Мудрёно…
— Не мудрёнее, чем бочковую селёдку разделывать. Чтоб с лучком, да маслицем…