Рюрик. Полёт сокола
Шрифт:
Наступила сумятица, встречное движение: одни князья и вожаки двигались к Ольгу, другие в обратном направлении. Рарог благодарно поцеловал мать и бережно снял её с помоста. Они подошли к Ольгу, вокруг которого собирались главари ватаг. Были то в основном, русы, но и некоторые нурманы, что жили на полуденном берегу Варяжского моря и частично уже ославянились, и франки, и фризы, и саксы. Все они теперь становились единой дружиной варягов-руси словенского князя Рарога-Ререка, Роду коего сам Великий Свентовид предрёк тысячу лет царствования.
Ольг ощущал в голове некое
— Что, брат, Солома, снова ватагу собираешь? — раздался вдруг знакомый голос на словенском. Ольг медленно повернулся, и тут же оказался в крепких объятиях трёх бородатых викингов.
— Шульга, брат, откуда ты? Живой?! Бобрец, Окунь! — очи кельта сами собой увлажнились. — Я ведь думал, вы все полегли там, на «Медведе»….
— На драккаре решили, что ты убит. После того как твоё тело упало в воду от удара Фридмунда, Лодинбьёрн заорал так, что, кажется, драккар вздрогнул. Косматый кинулся на своих воинов и одного за другим отшвырнул от нас, оставшихся в живых. Он орал и ругался, обещая передушить и скормить рыбам всех, кто сейчас возьмётся за оружие, хотя сам еле стоял на ногах, ты ведь ранил его в руку, и он потерял много своей медвежьей крови.
— Сколько вас осталось? — дрогнувшим голосом спросил Ольг.
— Четверо. Ярл даже не стал наказывать никого за случившееся, свара между викингами за добычу — дело обычное, но нападение на селение эстов ему пришлось отменить. Шесть человек из команды полегло в той схватке, и Олаф в бешенстве чуть не прикончил Косматого.
— Как же вы попали сюда, неужели и старый Косматый Медведь здесь? — удивился Ольг.
— Нет, мы ведь отработали обещанные три года и должны были получить расчёт. Но Лодинбьёрн не заплатил нам ни пенса, напротив, стал орать, сколько мы принесли ему убытков.
— Про тебя вспомнил, — добавил Бобрец. — Хвитрбарт, мол, драку устроил, в которой шестеро словенских и норвежских воинов полегло, посему мы, словене, должны за то отвечать.
— А расплата, мол, как раз соразмерна трём годам нашей службы, — вставил Окунь. — Потом Лодинбьёрн начал заливаться, что твой соловей, про то, как будет нам хорошо, если мы ещё хотя бы на год или два останемся.
— Но мы не стали задерживаться ни на день, — заулыбался Шульга, — ладно, что так обошлось. Как же мы истосковались по воле, по людям и праздникам нашим! Вот и решили первым делом Свентовидов день на Руяне священном отгулять. А тут глядим, вроде ты, Солома, а вроде воевода какой-то важный, сразу и не подступиться!
— Погодите,
— Валуй остался, он женился на молодой вдове и стал нурманом.
— Простите меня, братья! — понурил главу Ольг. — Виноват я перед вами, и перед теми, кто уже домой не вернётся. Был я, братья, в Приладожье, очей не мог на людей поднять, считал, что все вы погибли, и вина в том на мне, как клеймо вечное…
— Да ладно, Солома, что прошло, того не воротишь. Могли ведь и в самом деле все сгинуть. Благодарить богов надо, что живы остались. А ты как здесь, и отчего вокруг тебя столько людей? Начальником что ли стал? У кого?
— Ох, братья, расскажу — не поверите! Но сначала пойдёмте, отметим нашу встречу, как же я рад вас видеть живыми да здравыми! Слава Великому Свентовиду, что он сотворил нынче такое чудо!
И Ольг, обнимая друзей, повёл их в ближайший гостевой двор.
— Так, речёшь, свеи сожгли и разграбили наше родное Приладожье? — печально спросил Окунь.
— Сожгли, отец мой погиб… но мы с князем Рарогом им отплатили, весь фиорд тех разбойников огню предали. Потому и решил я, что не должен больше по свету скитаться, а защищать свою землю и людей, свой Род. И так как отныне я дружины новгородской воевода, то идите ко мне в дружину, будем вместе с Рарогом и его братьями землю Словенскую боронить и обустраивать!
— Вот как здорово!
— Ну, совсем другое дело, чем нурманам служить!
— Сдвинем, братья, чаши за нашу Ладогу, не дождусь уже, когда увижу её!
Глава VIII
Клятва в урочище Перынь
862 г. Прибытие варяжско-ободритской дружины в Новгород на Перунов день. Гостомысл уже умер. Посещение урочища Перынь, клятва Рарога с братьями и дружиной перед старейшинами и новгородцами в соблюдении Русской Правды и Устава. Свара чудинов с кривичами. Благословление волхва Ведамира
— Глядите, нурманы, нурманы! — кричит самый глазастый малец из стайки юных приладожцев, что удят рыбу на каменистом берегу Волхова. — Надобно наших упредить, вдруг нурманы грабить снова пришли! — Глазастый срывается с места, чтобы бежать в селение.
— Погоди, там насада впереди, какие же это нурманы? — останавливает его малец постарше.
— Может, и насада, а позади-то драккары, у меня очи зорче твоих, — обижается первый. — Небось, захватили в полон нурманы нашу насаду и плывут на ней, айда в посёлок, старейшине поведаем!
— Да погоди ты, у насады, гляди, парус красный, и сокол на нём, это же ререги! Как пить дать, ререги!
— Так всё одно сообщить надобно! — не унимается зоркоглазый и первым бегом срывается с места.
— Рарожичи возвращаются! — кричит он во всё горло, пробегая по улицам Приладожья.
Выходят жители, всматриваются в приближающиеся лодьи.
— А прав был малец, там не только лодьи, но и драккары со шнеккарами идут, — замечают опытные в морском деле приладожцы.
— А на парусах у них заместо ворона ободритский сокол, — уточняют другие.