Рюрик
Шрифт:
– Если мы задержимся с нападением на твой город, то задержится твоё возвращение на священный пост!
– уклончиво проговорил Аскольд и откровенно добавил: - Чего бы ты от меня ни потребовал, я не исполню более того, что обещал тебе в монастыре. Я дарю тебе и жизнь, и все, что связано с твоей дальнейшей судьбой. Я высажу тебя на берег там, где сам укажешь. Я могу дать тебе охрану, ежели будет опасной твоя Дорога домой. Но о прекращении моего похода на Царьград не может быть никаких речей!
– своевольно изрёк Аскольд и смело выдержал пытливый взгляд Игнатия.
– Я… хотел спросить, какому богу ты более всего поклоняешься?
– тихо проговорил Игнатий, пытаясь взглядом своих тёплых карих глаз унять тщеславное буйство Аскольда.
– А!
– воскликнул Аскольд и улыбнулся.
– Да, мои боги на сей раз немножко помогли твоему Христу, послав меня тебе на спасение. Но я думаю, мой Святовит
– Вот увидишь, я возьму столицу Византии на копье!
– заявил он таким тоном, что бывшему первосвященнику Константинополя ничего не оставалось делать, как молча внимать ему.
"А ты действительно годишься в предводители, - грустно подумал Игнатий, глядя на мгновенно замкнувшееся лицо Аскольда.
– Жизнь тебя, видимо, многому научила. В меру скрытен, владеешь собой и дружиной большой управляешь довольно сносно… Вот только вряд ли знаешь, сколько зла таит в себе большое богатство, ежели оно досталось тебе легко и просто…" - вздохнул он.
– Здесь неподалёку есть ещё один остров, а на нём стоит один из богатейших храмов, в котором находится казна провинциальных общин, - тихо сказал вдруг Игнатий, повернулся от Аскольда и указал на юго-восток:
– Там большая охрана?
– живо отозвался Аскольд.
– Раза в три более того, что была у меня на Теревинфе, если её за это время не увеличил Фотий, - в раздумье ответил Игнатий и, вглядевшись в сгущавшиеся сумерки, вскричал: - Вон смотри! Там даже есть маяк!
– Неужели… ты им теперь стал зрадник [85] , - недоверчиво спросил Аскольд, пристально вглядываясь в благообразный затылок его высокопреосвященства, и, чуя какой-то тайный умысел в предательстве Игнатия, стал неуверенно предполагать конечную цель задумки бывшего патриарха Византии.
– Или ты хочешь посмотреть, что станет с моими меченосцами, когда они увидят груду золота?! Хочешь заманить нас на остров, где кишмя кишат змеи и… Или хочешь откупиться?.. Нет, не за себя! За город?! За столицу мира хочешь отдать казну провинциальных общин?! Игнатий! Ты не ведаешь Аскольда!
– возбуждённо захохотал предводитель киевской дружины и громко крикнул: - Я возьму все! И казну провинциальных христиан, и Царьград в придачу!
85
Зрадник– предатель.
Игнатий резко развернулся в сторону Аскольда и вприщурку оглядел его с головы до ног.
– Не надо щуриться, Игнатий! Я весь на виду! Ты посмотри на море! Что ты видишь там, кроме моих стругов? Что может испугать такую силу?! Только нищета! Говорю тебе откровенно: золотом нас не испугаешь! Ты показал на этот остров?
– так же громко кричал Аскольд, зная, что его слышат сразу на нескольких ладьях.
– Мы идём к нему! Дир, Глен, просигнальте всем: будем брать все, что плохо спрятано!
– скомандовал Аскольд и, разгорячённый, повернулся к Игнатию.
– Ты думаешь, что я наглый грабитель, малоосвиченный [86] варвар, язычник, не знающий настоящего Бога, и потому так рьян? У меня в груди нет сердца, и лишь одна крига [87] житует в душе моей? Не обольщайся, святейший! У меня всё то же, что и у тебя! И внутри и снаружи! Твои православные стратиоты и грабят и убивают не меньше нашего! Так что ни твой Бог, ни мои не научили нас тому, чтоб мы смогли жить без войн и грабежей! Так о чём же нам с тобой гутарить, византийский патриарх? возбуждённо спросил Аскольд, чувствуя, как даже веки воспалились у него от гнева, переполнявшего его душу.
– Мы для вас грязные свиньи, кабаны, не знавшие ни детей своих, ни жён! Мы не способны ни на доброе, ни на светлое! Одни вы чистые и благородные! Где сейчас твой Фотий?! Где Михаил?! А кто такой Варда?! Герой?! У вас дозволяется иметь одну жену, а спать - со сколькими душе угодно! Что молчишь? Думаешь, мы о вас ничего не ведаем? Ежели бы не ведали, то и тебя бы не вызволили на свет божий! Указывай, где лучше ладьям к берегу приставать!
– уже грозно потребовал Аскольд, и Игнатий испугался лихорадочного блеска его глаз.
86
Малоосвиченный– малообразованный.
87
Крига– лёд.
Он
88
Шум, грохот (лат.).
Аскольд оценил обстановку и приказал Мути достать круторогие крюки и увесистые канаты. Когда Игнатий увидел, как и с чем готовятся военачальники Аскольда взять Шумный остров, он понял, что несколько минут назад предводитель киевской дружины был прав в своём тщеславном порыве.
"Вот только гнев Аскольда немного запоздал. Он был уместен там, на Теревинфе, когда я с презрением думал о нём…" А сейчас, когда Аскольд увлёкся подготовкой к штурму острова, Игнатий понял, что гнев его был не так уж и страшен, хотя лучше было бы, если бы киевский, предводитель его не проявлял. Игнатий усмехнулся своим мыслям - привык к тихим исповедям в кельях, вот и жалуешься неизвестно кому неизвестно на что. Он отыскал в толпе языческих военачальников сосредоточенное лицо Аскольда и почему-то обласкал его взором. "Пусть я буду зрадник, - с горячим сердцем вдруг решился справедливо оценить свой поступок Игнатий, - но, Христос, прошу тебя, сделай так, чтобы этот волох, по имени Аскольд, свершил то, что он задумал, а я всё равно оглашу его имя в христианском именослове как поверившего в тебя!.."
Да, Шумный остров дался не сразу, но возместил все усилия волохов. Казна провинциальных византийских христиан оказалась в руках Аскольда, а его военачальники не побрезговали святынями храма и прихватили с собой все его иконы, сосуды, завесы и даже крест, инкрустированный драгоценными металлами и камнями. Возбуждённые и довольные добычей, не чувствующие ни усталости, ни угрызений совести от поголовного истребления всех, кто был приставлен ко фрагорскому храму Христа-Спасителя (а таковых, по меткому выражению меченосца Плена, не смогли и пересчитать - так много их было), они погружались на свои ладьи и даже не благодарили ни небо, ни Игнатия за столь быструю удачу. Единственное слово, которое чаще всего срывалось с уст языческих грабителей в это время, было слово "скорей", и ему подчинялось все. Скоро сбрасывались верёвочные лестницы с ладьи на ладью, скоро перебирались грабители с острова и далее - каждый на свою ладью, скоро пересчитали своих - все ли на месте, ловко сняли крюки с канатами, державшие ладью Аскольда в качестве основной платформы, через которую происходила погрузка-выгрузка и наоборот, и скоро отчалили от берега. Утро ещё не наступило, до бухты Золотой Рог оставались считанные часы, а в ладьях у грабителей было уже столько ценностей, что можно было с лихвой возвращаться назад и безбедно прожить целый год всему составу дружины. Но Аскольд, как горячий арабский скакун, закусил удила и понёс. Никто и ничто не могло его остановить от задуманного действа. И только Бог знал, чем оно закончится. А пока, на самую широкую ногу, оно ещё и не началось.
Игнатий был радостно удивлён, когда заметил, что почти никто из военачальников Аскольда, да и сам предводитель киевской дружины, совсем не интересовались тем, что они награбили. Они не считали золотые монеты, не трясли завесами и не делили драгоценные ткани и только крест несмело передавали из рук в руки и, как чужеродную святыню, побаивались долго оставлять у себя.
– Что он означает?
– немного подумав, спросил Аскольд, когда очередь дошла до него и большой красивый серебряный крест, выделанный жемчугом, рубинами, алмазами и александритом, оказался в его сильных руках.
Игнатий всмотрелся в освещённое факелом лицо язычника и увидел в напряжённом прищуре его век не только маскировку давнего интереса к амулетам и символам, но и попытку приобщить их значение к своей судьбе. Значит, не так-то ты уж и своеволен, храбрый волох, как хочешь казаться! Значит, ищешь поддержку в любой посланной Богом вести…
– Крест - символ бессмертия, - тихо ответил Игнатий и услышал в ответ почему-то восторженный возглас Дира.
– Да! Да! Да!
– воскликнул Дир.
– Я это подтверждаю! Аскольд, ты бессмертен!